Любимые стихи выкладываем... | страница 46

[SIZE=12pt]Я говорю, а ты не понимаешь,[/SIZE]

Не то чтоб невнимательно внимаешь –

И шляпу с уважением снимаешь,

И смотришь, как колеблется гортань,

Но в смысл тебя конфеткой не заманишь,

И нет тебе в том смысле ничерта.

ОЛДИ

 

...бог хранит дураков и пьяных, но никогда - влюблённых,

хотя по сути - они самые пьяные из всех дураков.

и шагают в неведомое обречённых бедняг батальоны

под конвоем из своры ангелов в невозможное далеко.

...их терзают разные страхи - вдруг обманут? разлюбят? бросят?

и они убегают от страхов, с каждым днём ускоряя шаг,

за спиной оставляя зимы, устремляются к вечным вёснам,

хотя не уверены вовсе, к вёснам ли так спешат.

...но зато так дивно уверены, что идут туда добровольно.

раздают по дороге имущество, оставаясь в чём мать родила.

а конвой ночью жжёт костры, разражаясь лаем и воем,

и сжигает в кострах этих самые обессилевшие тела.

...они не знают, куда несёт их, и что богами назначено,

и что предсказали парады чужих враждебных планет

мне кажется, я давно с ними - бегу, и не оборачиваюсь:

просто боюсь, что ты мне не смотришь вслед.

...просто боюсь - обернусь - и увижу лишь в спину дуло,

подгоняющее вперёд. конвоир ухмыльнётся, хитёр...

господи, сохрани, хочешь, напьюсь или стану дурой,

не для меня же, господи, ночью зажгут костёр?

© Copyright: Виктория Тарасова

 

ДЕВУШКА ИЗ ХАРЧЕВНИ.

Любви моей ты боялся зря -

Не так я страшно люблю.

Мне было довольно видеть тебя,

Встречать улыбку твою.

Когда же ты уходил к другой,

Иль просто был неизвестно где,

Мне было довольно того, что твой

Плащ висел на гвозде.

Когда же, наш мимолетный гость,

Ты умчался, новой судьбы ища,

Мне было довольно того, что гвоздь

Остался после плаща.

Теченье дней, шелестенье лет,

Туман, ветер и дождь.

А в доме события - страшнее нет:

Из стенки вынули гвоздь.

Туман, и ветер, и шум дождя,

Теченье дней, шелестенье лет,

Мне было довольно, что от гвоздя

Остался маленький след.

Когда же и след от гвоздя исчез

Под кистью старого маляра,

Мне было довольно того, что след

Гвоздя был виден вчера.

Любви моей ты боялся зря.

Не так я страшно люблю.

Мне было довольно видеть тебя,

Встречать улыбку твою.

И в теплом ветре ловить опять

То скрипок плач, то литавров медь...

А что я с этого буду иметь,

Того тебе не понять.

(с) Новелла Матвеева

 

А Питер лечит

13 октября 2010 - Хельга Обскура

А Питер лечит-латает раны без игл, без ниток и без следа. А Питер лечит солено-пьяно. Течет по пальцам, как по каналам, невская солнечная вода.

А Питер рвет на четыре части и прячет каждую во дворах, в пеленки-тени пихает счастье и нянчит, чтобы не раскричалось, чтоб не дай бог не затерлось в прах.

А Питер лечит, а Питер шепчет, что это лето, что будет легче, что пустость длиться не может вечно, смотри на небо мое, глупыш. Вчера я плакал дождем балтийским, сегодня небо умылось чисто, я жарю локти твои и кисти и золочу бесконечность крыш.

Его я слышу, ему я верю, он пахнет желтым предобрым зверем, конями, Пушкиным, Петром Первым и алым парусом на заре. Его в бутылку да затолкать бы, его фонтаны, его заклятья, тереть бутылку до красных пятен, до белых призраков кораблей...

И он придет добродушным джинном, в лицо плеснет мне водой бестинной и скажет: Кто обещал быть сильной?

Мы вместе, девочка. Будь сильней.

 

Подъезд

Это в Питере есть парадная, здесь - подъезд.

Нас парадами не порадует наша хрущёвка.

Домофон и железная дверь - это всё, что есть,

Козырёк на чугунных подпорках - такая издёвка.

А за дверью - унылые лестничные пролёты,

Тесно жмутся друг к другу замёрзшие этажи.

Этот город, как Питер, стоит на зыбучем болоте -

Этим сходство кончается. Дальше - подъездная жизнь,

Где дома без подходов и собственного лица,

Где не делают почему-то окон с торца,

Где на лестнице - улица, пьяницы и темнота,

Где приходится окна пониже решёткой латать,

Где приветствуют гостя, глядя в дверной глазок,

Где опасно иметь на двери лишь один замок,

Где покинуть подъезд человек поскорей спешит,

Потому что ПОДЪЕЗД - предназначенный для машин.

© Copyright: Сергей Романцов

 

Значит - скоро война. Так истошно визжит клоунада,

как безумец в палате, удавленный пьяной сестрой.

Значит – скоро война. Боевой отравляющий ладан

выжигает глаза, укрепляя незрячими строй.

Престарелая с**а, звезда, королева обложек –

аллегория родины, плесень ее новизны.

Накануне войны входят в моду спортивные рожи

и портреты героев – участников прошлой войны.

Но уже не летит по донским ковылям кобылица.

Сивый мерин Калигулы ходит на службу в сенат.

Остается завидовать тем, кто сумел не родиться,

или тем, кого местная церковь пристроила в ад.

Значит – скоро война. Незначительность пафосной прозы

вынуждает романтиков кровью блевать на снегу.

Накануне войны входят в моду блатные завхозы

и попсовые арии – смертники любят тоску.

И уже не страшат горожан грозовые закаты.

И бессовестным голосом нации стал юморист.

Надрывая штаны, над присягой хохочут солдаты

и по-прежнему дрочат на фото народных актрис.

Значит – скоро война. Беззаботная жертва готова

завалиться коровой на улице с пулей в спине.

И в говяжий бульон подсыпает начитанный повар

цианиду, что сущий пустяк на гражданской войне

(Зарегистрируйтесь или Авторизуйтесь)

 

Наверняка здесь уже постили, но обожаю это стихотворение. Оно было дополнительным стимулом для переезда в Питер.

...Ты знаешь, Питер имеет душу, там даже камни умеют слушать, я приезжаю, и мне ….там лучше и жить, и прятаться, и грустить…

…его вода для меня живая, в его автобусах и трамваях -я от забот своих уезжаю, чтоб теплый свет его ощутить.

….ты знаешь, в Питере проще верить, что счастье есть, что открыты двери, там нарисованы акварелью мои расплывчатые мечты.

Его проспекты уходят в небо, ему я верю – отчасти слепо – и сочиняю ему сонеты, а он разводит свои мосты.

….ты знаешь, Питер как мудрый старец: своими зельями исцеляет и исполняет свой странный танец, как ритуал от былых обид.

Его каналы, его фонтаны – противоядия от дурманов, и эти воды затянут раны, и сердце больше не так болит.

Ведь Питер знает на все ответы: как быть собой и дожить до лета. я там всегда остаюсь согрета, пусть даже в самый унылый дождь.

Он нежно манит и опьяняет, он как дитя на руках качает и заставляет забыть печали, пусть их немало еще хлебнешь.

….ты знаешь, он от всех страхов лечит, я в каждом сне мчусь к нему навстречу, он свои мантры мне в ухо шепчет и объясняет все без прикрас.

Пускай он часто бывает серым, но это не подрывает веру, и я в него влюблена без меры с тех пор, как встретила в первый раз.

 

Мне многие стихи нравятся и многие поэты...Не буду здесь о всем известных и популярных... Никому не известная поэтесса Лариса Андерсен. Эммигрантка первой волны и подруга моей прабабушки...

Я прохожу по длинной галерее. Вдоль стен стоят большие зеркала.

Я не смотрю... Иду... Иду скорее... Но нет конца зиянию стекла.

Я...я... я...я... Назойливая свита! Рабы...рефлексы... тени бытия -

Беспрекословной преданностью слиты с моей судьбою. Так же, как и я.

Стою - стоят! И ждут! И смотрят тупо, трусливо безответственность храня, -

Непревзойденно сыгранная труппа актеров, представляющих меня.

Вот я шагну - они шагнут навстречу. Взмахну рукой - взметнется стая рук.

Я закричу - и без противоречий беззвучно рты раскроются вокруг.

И я кричу. Но звука нет. И тела! Ни рук, ни ног как будто тоже нет,

Лишь отражения смотрят омертвело и странно улыбаются в ответ.

Где я сама? Вот эта? ...эта? ...эта?...Бежать, бежать... Но тяжесть, как свинец...

И вижу, со стеклянного портрета глядит похожий на меня мертвец.

Закрыть глаза... Но не смотрю, а вижу, что все они смыкаются вокруг,

Ко мне подходят ближе, ближе, ближе, загородясь десятком тысяч рук.

И понимаю, веря и не веря, они живут отдельно от меня...

Кто эта вот? - когтистой лапой зверя манит, умильно голову склоня?

На лапе украшенья и браслеты, окрашнен кровью виноватый рот,

кошачья мордочка.... А эта? эта? Кто этот отвратительный урод?

Чего-то просит, жалуется, злится, скользит, робеет, подползает вновь...

А чьи вот это радостные лица, лучистые, как счастье, как любовь?

Одна, как яблоня в покрове белом.... Да яблоня - так кто-то звал меня...

Другая изогнулась нежным телом, просвеченным сиянием огня...

Живут давно забытые приметы, звучат давно заглохшие слова...

Но где же я? Кем выдумана эта

игра в людские мнения?

А вот еще... КошкаНаконец-то, кошка,мы с тобой вдвоем.

Погрустим немножко, песенки споем...

Будет синий вечер лезть в окно тайком.

Я укрою плечи маминым платком.

Я тебя поглажу и пощекочу,

ты же мне расскажешь все, что я хочу.

и про ту сторожку в тишине лесной,

и про то, что, кошка, мы сбежим весной.

Мы с тобой такие, мы с тобой одни...

А они, другие, не поймут они.

Не поймут и скажут: "Ишь ты, как горда!

И не ценит даже, нашего труда.

То - дается в руки, то - лишь хвост трубой..."

Кошка, ведь от скуки любят нас с тобой!

Лишь за то, что гладки,гибки и хитры.

За красу повадки, за азарт игры.

А когда поверим, нас не захотят.

выкинут за двери, как твоих котят.

Ничего, мы сами. Мы одни и пусть!

Пусть томится с нами ласковая грусть!

Пусть ничем на свете, нас не смогут взять,

втолковать все эти "можно" и "нельзя"!

Пусть в холодной злобе когти затая,

мы игрушки обе,

обе - ты и я!

Мучай нас не мучай, мы всегда верны

древней и дремучей радости весны.

И как только ветер шевельнет листом,

ты махнешь вот этим шелковым хвостом.

Я ж глаза сощурив, следом за тобой

И в грозу и в бурю,

и с судьбою в бой.

 

Не знаю чье...листочек из тетрадки принес мне ветер...

Вдруг

Когда-то Вам, теперь - тебе звоню,

знакомый голос долго ожидаю.

Я помню все, я бережно храню:

огни, дожди, прощания, трамваи.

Все за спиной. Все мимо. Далеко.

Все за стеклом и дверью автомата.

По лестнице шаги звучат легко -

твои шаги. Прости, я виновата.

Прости, что не сумела уберечь

тебя от остроумных и красивых,

что не сумела дожидаться встреч,

таких случайных, редких, торопливых.

Как жизнь твоя? С удачею в ладах?

По прежнему не знаешь женской власти?

Оставь дела, идем в пустых садах

шуметь листвой и говорить о счастье!

Ты не пойдешь со мной в осенний сад!!?

Работа? Да, работа - это важно...

А там такие яблоки лежат

под грудой листьев -

золотых и влажных...

 

Может быть кто-нибудь помнит/знает?

в 1980 году на праздновании юбилея Куликовской битвы услышал стихи. Думал/помнил, что это Евтушенко. Но не нашел и гугл не дает.

помню концовку

"....нужно ли космических Мамаев

что бы землю всю объединить?"

не встречали?

 

Когда теряет равновесие

твое сознание усталое,

когда ступеньки этой лестницы

уходят из под ног,

как палуба,

когда плюет на человечество твое ночное одиночество, — ты можешь

размышлять о вечности

и сомневаться в непорочности

идей, гипотез, восприятия

произведения искусства,

и — кстати — самого зачатия Мадонной сына Иисуса. Но лучше поклоняться данности

с глубокими ее могилами,

которые потом,

за давностью,

покажутся такими милыми.

Да. Лучше поклоняться данности

с короткими ее дорогами,

которые потом

до странности

покажутся тебе

широкими, покажутся большими,

пыльными,

усеянными компромиссами,

покажутся большими крыльями,

покажутся большими птицами. Да. Лучше поклонятся данности

с убогими ее мерилами,

которые потом до крайности,

послужат для тебя перилами

(хотя и не особо чистыми),

удерживающими в равновесии твои хромающие истины

на этой выщербленной лестнице.

Иосиф Бродский

 

Эта женщина пахнет нишевой парфюмерией, вкусным телом и даже лилией в волосах.

Дело дрянь: и хоть 7 раз ты её отмеривай, 1 раз отрезать точно не сможешь сам.

Эта женщина - без профессии, но с призванием, да с таким, что люди крестятся ей вослед.

У неё, у суки - столько очарования, что вообще неважно, сколько ей стукнет лет.

Ты готов на всё, и ты требуешь право голоса, ты то ластишься, а то всячески входишь в раж,

А она стоит, вся до пяток закрыта в волосы, и еще смеется - вылитый твой типаж.

Эта женщина водит за нос, кругами, сферами, пьёт портвейн на завтрак, выглядит налегке,

Ты воюешь с ней дурацкими полумерами, на коротком, стильном, кожаном поводке.

Эта женщина любит ленты и носит синее, её правда всегда работает на неё,

И тот факт, что ты, возможно, сильнее сильного, совершенно ничего тебе не дает.

Учишь мантры, даже пьешь по ночам таблетки, ты опять задумал бешеный креатив.

А она приходит, сбрасывает балетки и ползет на кухню выпить компот из слив.

Смотрит в зеркало, устало ему подмигивает, больше часа смывает слезами грим

И плавно так переходит из высшей лиги в уверенное очевидное «вне игры».

Ты снова звонишь, она же не отвечает: а истина очевидна, как новый год –

Ей старая книжка и кружка большая чая милее чем все мужчины её невзгод.

...

Финал предсказуем, как ты уже предсказуем: она собирается завтракать или пить.

И мысль о тебе, подуманная всуе, нисколько не омрачает привычный быт.

Эта женщина – представительница кошачьих, легка, одинока, мнительна как они,

Любить её так же спорно, как бить лежачих, поэтому, знаешь –

лучше ей не звони.

© Copyright: Лала Тарапакина, 2012

 

То ли незачем связать

Неземное с человечьим,

То ли нечего сказать,

То ли некому и нечем,

То ли онемел,ослеп

И смешон-гожусь на что вам?

То ль последствиями след

Окружен и зафлажкован,

То ль нирвана задарма

Медяком в суме изгоя...

То ли горе от ума,

То ли поздний ум от горя...

[SIZE=8pt]Валерий Краско. [/SIZE]

 

Ах! Какая чудная не по годам Аля, так не бывает... восторг:

(Зарегистрируйтесь или Авторизуйтесь)

1.

Жуткое время, тяжкое время,

Ветер на площадях.

Вечно приходится жить не с теми,

Эти не пощадят.

Выслуга буден - старость в награду,

А не случится - пусть.

Пусту, ох, пусту быть Петрограду,

Если еще не пуст.

Выпить, не чокаясь, взять, не глядя,

Не поднеся ко рту.

Жалко полощется на ограде

Битва за Порт-Артур.

Узкие платья, девичьи челки,

Гавань, приют, притон.

Жалок и грязен, на третьей полке

В город

въезжает

Он.

Витебский, выдох, звонок, Варшавский

Сумка на поводу.

Сколько таких приезжают шастать

В этом чумном аду.

Он же приехал не ждать оваций,

Не волноваться зря,

Невский, но не за горами Двадцать

Пятое октября.

Столько эпох - волна за волною

Не наблюдай часы.

Кто он такой - петухово дурное

Семя, курицын сын.

Вот он выходит, встопорщив перья

Болью скрепив висок,

В розовый свет, в колыбель империй,

В площадь наискосок.

2.

Он не читал ничего длиннее

Школьного букваря,

Он погружается в храп коней и

В марево сентября.

Маленький, маленький, злой, голодный,

Гордый, больной, смешной.

Жгучим железом - иногородний

Иноживой, иной.

Ближе к сюжету. Светло и тяжко.

Брызги взвихрить ногой.

Грязь на колене. Клеймо на пряжке.

Руки. Наган. Погон.

Деньги - давайте. Пальто - снимайте,

То есть снимай, пошел.

И побыстрей, в бога душу матерь.

Паспорт? Нехорошо.

Я не отсюда - он глупо мямлит

В грубое волокно.

Время крутило меня и мяло,

Жарило, волокло.

Я не отсюда, я только вышел,

Это разбой, грабеж.

Так, отвечают ему, потише,

Или же огребешь.

Вышел - зайдешь, говоришь - ответишь

И - подводя черту.

Этого к стенке, а эту ветошь

В сумку. И к черту - ту.

3.

Без обьявленья войны, не ссорясь,

Без примиренья ссор.

Кто я? Я птица, я божья совесть,

Лакмус его и соль.

Я не свиваю гнезда, я рано

Встал, я не враг, не жид,

Дайте мне это смешное право

Просто возможность жить.

Свет, постоялый двор придорожный,

Тумбочку, стол, кровать

Яблочко, яблочко, осторожно

Или не сдобровать.

Яблочко, яблочко, здесь опасно.

Слышишь, насторожись.

Ладно, берите пальто и паспорт,

Только оставьте жизнь

Брали, копили, играли, пили

После на посошок.

Тихо слетел с золотого шпиля,

Масляный гребешок.

И над окраиной голубою,

Выпел кровавым ртом:

Что ты, цыпленок, не это больно,

Больно оно - потом.

4.

Иней трехдневной висит щетиной

Видимо, оттепель.

Не подождали, не пощадили,

Кто им судья теперь.

Разве что верить, что горький быт им

Скажет: "Вот твой редут -

Эта возможность побыть убитым

Раньше, чем предадут."

Эта возможность - не так уж мало,

Кстати, подумай, друг,

Вовремя выйти с утра с вокзала

И посмотреть вокруг.

Маленький, маленький, небо дрогнет

Молнией ножевой.

Жгучим железом - иногородний,

Иноживой. Живой.

Паспорт на стол, широко и страстно

Выругаться. ХитрО

На голубом расписаться красным.

И опустить перо.

 

Екатерина Цойлик

Катька Калябяська

Неправдочка

Бия Каулле

Ее многие знают под разными именами

Я ни грамма не вешу на здешних весах...

Я как доза - захочешь, вколи меня в вену..

Странный ветер гуляет в моих волосах,

Если хочешь - беги, и ищи мне замену...

Тонкой поступью зыбкой могу не прийти,

И иллюзию счастья развеять дыханьем,

Если хочешь остаться на этом пути -

Не ищи со мной встречи, ищи расставанья...

Вкуса губ моих так и не смог ты понять...

Лгать, любить, умирать, целовать,ненавидеть...

Ангел, демон, святоша и мерзкая блядь -

Каждый видит лишь то, что способен увидеть.

Я горстка пепла у тебя в руке...

Не от любви сгорела, а от боли...

Ты только не подумай обо мне,

Что я своею не довольна долей!

Я не ропщу. Я счастлива вполне....

Подавлена твоей слепою властью...

Я горстка пепла у ТЕБЯ в руке....

Я у ТЕБЯ в руке - и это счастье...

Тебя не будет на моем балу

Ты не узнаешь, как меня короновали

Устало ты не обопрешься на меня,

И не поднимешь траурной вуали...

Мой час триумфа - он не для тебя,

Мой паж тебе пощечину даст левой...

Один лишь на всем свете только ты

Не называл меня ни разу королевой...

Ну что-ж...Сейчас дочищу сапоги,

В иголку вдену трепетную нить,

Заштопаю вонючие носки -

А после - прикажу тебя казнить....

 

В земные страсти вовлеченный,

Я знаю, что из тьмы на свет

Однажды выйдет ангел черный

И крикнет, что спасенья нет.

Но простодушный и несмелый,

Прекрасный, как благая весть,

Идущий следом ангел белый

Прошепчет, что надежда есть.

Б. Окуджава

 

Надежда умирает последней Я это и без ангела знаю

 

Я не то что схожу с ума, но устал за лето.

За рубашкой в комод полезешь, и день потерян.

Поскорей бы, что ли, пришла зима и занесла всё это -

города, человеков, но для начала зелень.

Стану спать не раздевшись или читать с любого

места чужую книгу, покамест остатки года,

переходят в положенном месте асфальт.

Свобода -

это когда забываешь отчество у тирана,

а слюна во рту слаще халвы Шираза,

и, хотя твой мозг перекручен, как рог барана,

ничего не каплет из голубого глаза.

Иосиф Бродский

 

[SIZE=10pt]Снова краски и холсты[/SIZE]

Вытащила осень.

И малюет от души,

Сидя на откосе.

Перекрасила листву

На деревьях сонных

В золотистые цвета,

Вымарав зелёный.

Водит вдоль и поперёк

Кисточкой от скуки.

Перепачкала траву,

И лицо, и руки.

Мажет кистью всё подряд:

Лес, луга и рощи,

В красный, жёлтый, бурый цвет.

Не бывает проще!

Притомившись, прилегла

Отдохнуть под вечер.

Спит себе спокойным сном

Тут же, недалече.

Только ветер-озорник,

Тот не дремлет ночью –

Через реку, напрямик,

Дует, что есть мочи!

Мигом жёлтую листву

Посрывал до срока.

И, сердито хохоча,

Улетел далёко…

Встала осень поутру,

Протирает очи.

Ей, бедняжке, невдомёк,

Что случилось ночью.

Огляделась, не поймёт:

Близко и далёко –

Всюду чёрные стволы.

Горько, одиноко.

Не придётся покружить

В жёлтом платье бальном…

И заплакала дождём,

Грустным и печальным.

 

Хочется продолжить осенним...

Систематически безумна,

Патологически пьяна,

Маразматически разумна,

Всегда немного влюблена...

Еще по-летнему болтлива,

Сарказм в улыбке не тая,-

Ты так уродливо красива,

Осенняя печаль моя.

Марта Муртина

Короткое

Тот, кто учит меня молчать,

Погружает меня во тьму.

Эта осень мне жмет в плечах.

Я, пожалуй, ее сниму.

© Copyright: Кот

Басё

Для Золотник

Словами тяжко - получится не любыми.

Мне страшно нужно, чтобы меня любили.

Не чтобы рыдали, мучались и страдали,

А чтобы где-то пели и где-то ждали.

Не чтобы, меня кляня, из окон бросались,

Не чтобы писали, а чтобы со мной спасались

От страшного сна, от горести и от боли,

От ссоры с собою, от чьей-то чужой любови.

Я слабых утешу, бальзам нацежу ранимым,

Мне страшно нужно, чтобы меня хранили,

Хвалили за дело, ругали бы за обновки,

Чтоб рядом со мной стояли на остановке,

Не чтобы бледнели, видя меня не с теми,

Не чтобы в постели, ведь я же не о постели,

Не чтобы меня пластали на покрывале,

А чтобы со мною яблоки воровали.

Храни меня славный бог от любой печали

Мне страшно нужно, чтобы меня встречали

С работы, чтоб на ночь ласково целовали,

Чтоб рано утром дверь за мной закрывали.

Я вряд ли стану лучше, исправлю что-то,

Я вряд ли буду готовить, стирать и штопать,

Я буду бояться мышей, темноты и крови,

Но если нас поймают, то я прикрою.

Господь придумал летать воробью, оленю

Придумал бежать, огню - пожирать поленья,

Сосне - расти, вцепляясь корнями в землю,

Змее - ползти, хвостом раздвигая зелень.

Меня - хорошими снами служить твоими,

Хранить твое имя, красивое твое имя.

Я знаю это, не знаю только, зачем мне

Такое простое это предназначенье.

Я выйду из дома, руки в карманы суну,

Мороз рисует на лужах смешной рисунок.

Распахнуто утро створками голубыми

И мне так нужно, чтобы меня любили.

Аля Кудряшова