Литература С-Петербурга

Что действительно происходило на территории, которая называется словом Чечня?

Правду можно узнать лишь от того, кто пытается передать свои впечатления от увиденного и пережитого с максимальной искренностью. Но иначе и не получается говорить о том, что производит самое сильное впечатление на войне – о смерти.

На протяжении предложенного Вам романа перед читателем воссоздается то, из чего состояли боевые действия в Чечне. Глазами очевидца переданы ощущения человека, убивающего других и стремящегося избежать собственной смерти.

Необходимость уцелеть в кровавой бойне определяет мораль и взгляды героя на происходящее. Месяцы командировки, вереница смертей и кровавые бои – все обыденно для войны. Но открывает много неожиданного для того, кто привык смотреть на военные действия с расстояния. Операции по сопровождению колонн, «зачистке» сел раскрывают новые черты характера российского солдата, приоткрывшиеся в ходе чеченской войны.

Сергей Ермолов

Добро пожалова в ад.

24

Рота готовилась к предстоящей операции.

Рано утром, еще до восхода солнца, был взорван фугас на подъезде к блок-посту. Никто не пострадал.

Все ждали приезда кого-то из командования, суетились и нервничали. Иногда, как отдаленный гром, доносились звуки выстрелов – это артиллерия вела беспокоящий огонь по позициям боевиков.

Большую часть времени солдаты проводили, сидя на солнце. Есть, спать, писать письма – других дел у них не было. Полный отдых.

Всю первую половину дня меня мучил понос, болела спина и кололо в паху. Я не мог понять, почему организм подвел меня.

Из соседней палатки доносились пьяные крики и я двинулся туда «полечиться». Войдя внутрь, я увидел развалившегося поперек кровати подполковника со стаканом в руке, женщину, пьющую с ним, двух майоров. Я никого из них не знал и лишь чувствовал, что оказался в тупике.

- Что-нибудь найдется выпить? – спросил я.

- Есть немного.

- Давай, что есть.

Чтобы опьянеть и забыть о происходящем вокруг, мне приходилось пить больше, чем прежде.

- Как у вас дела? – спросил майор.

- Хуже быть не может. Завтра опять на операцию.

- Никакого отдыха?

- В этом-то и дело.

Глухо звякнули алюминиевые кружки. Я выпил, будто сделал глубокую затяжку сигаретным дымом и почувствовал, как медленно разливалось по всему телу тепло. Я ел, мучаясь от жары. На стол иногда падали капли пота с лица.

Гнетущее настроение не прошло и после выпитого, однако что-то все же изменилось. В голове шумело и способность мыслить исчезла. Я сидел неподвижно, не различая путающиеся мысли. Я не хотел слушать ничьи сумасшедшие бредни. Меня охватило непреодолимое желание ударить майора. Но благоразумие не позволило этого, и я сдержал свою злость.

Я закурил. Во рту было противно, сигарета казалась отвратительной.

- Завтра двадцатое, - сказал я. – Мне осталось десять дней.

- Да, - ответил майор и оглянулся через плечо. Может быть, сплюнул незаметно для меня.

Когда я вышел наружу из палатки, воздух показался мне прохладным и свежим. Я сделал несколько глубоких вдохов.

Я забыл взять свои сигареты, поэтому мне пришлось «стрельнуть» одну у сидящего рядом бойца. Закурив, я молча смотрел в землю.

Не помню, как я оказался в своей палатке.

Я хотел подняться на ноги, но не мог, хотел шевельнуться – не мог, хотел крикнуть – и тоже не мог. Я словно утратил все чувства и ничего не видел, ничего не слышал, ничего не ощущал. Подняв руку и дотронувшись до своего лица, я испугался. Казалось, что мое лицо трогали чьи-то чужие руки. Я рванулся, вскочил на ноги и тут же упал. Началась сильная рвота. Возникли приступы боли и меня охватило отчаяние. Напряжение от борьбы с собственными страхами было слишком велико – по мне текли струйки пота. Мысли путались у меня в голове.

Я опасался за свой разум, мое сознание затуманилось. Всегда проще и вернее придерживаться какой-нибудь навязчивой идеи.

Чем беспощаднее война, тем она в действительности оказывается гуманнее.

Я вспоминал многое, о чем было неприятно и тяжело вспоминать.

Боевые действия погружали солдат в уныние и растерянность. Ребята называли Россию «землей», как будто Чечня находилась где-то в космосе, как будто она настолько нереальна, что можно ставить жизнь с ног на голову и действовать как угодно, лишь бы выжить. Солдаты начинали говорить вслух о том, о чем каждый из них думал про себя. О том, чтобы стереть Чечню с земли. Хорошим чеченцем мог быть только мертвый чеченец. Врагом был любой человек, который не имел отношения к федеральным войскам.

Где-то в будущем была победа – наша главная цель. Казалось, что и все мои проблемы решатся сразу же, как только закончится война. Но чем ближе мы приближались к миру, тем более упорное сопротивление встречали.

Я опять осознал, что уже не молод, осознал бессмысленность этой войны – бессмысленность не убийства, а бесконечных, изо дня в день повторяющихся операций и возвращений с гнетущим сознанием, что я опять ничего не достиг, ничего не изменил и только рисковал жизнью ради ничтожных результатов, гадал, не предали ли меня уже, не знал, кому доверять. Война перестала быть просто боевыми операциями и превратилась в постоянную неизвестность. Никто на этой войне не верил, что она может закончится. Для меня стали безразличны все правила войны. Смерть научила меня не доверять логике. Но эта мысль уже не утешала. Мои силы были на исходе.

Меня охватило странное чувство. Я хотел бы его передать, но вряд ли сумею это сделать.

Я перечитывал свои записи и вдруг ощутил непреодолимую слабость. Слова словно впитывали мою жизнь. Часть души, которая сопротивлялась, помертвела. Я почувствовал в себе смерть.

Я не хотел умирать. Я упрашивал себя не умирать.

Мою роту пытались комплектовать быстро утомляющимся мальчиками, которые не могли таскать на себе снаряжение, но зато умели умирать. Они ничего не понимали в войне, оказываясь под обстрелом, подставляли себя под пули.

Я не хотел себя утешать. Мы все были обречены на глупую смерть. Я учил своих ребят умирать.

Я долго лежал, не смыкая глаз, пытаясь разобраться в своих мыслях, словно изучал самого себя, как изучают безнадежно больного, которому недолго осталось жить. Я боялся додумывать свои мысли до конца.

Мне предстояло нудное ожидание рассвета. Надо было примириться с еще одной очевидностью: я утратил всякое чувство времени.

Я всю жизнь придерживался одного принципа: видеть, помнить и молчать. Но в Чечне я сумел изменить всем своим принципам.

Сергей Ермолов

Формула действия

новый мужской детектив

24

Чувство, что тебе не дают приблизиться к чему-то важному.

Я тороплюсь закончить историю моей жизни. Чувствую, что больше писать не буду. Я могу быть лишь выразителем своих шизоидных ощущений.

В ожидании нет ничего необычного. Каждый человек чего-то ждет.

Быть одному правильнее, чем быть среди людей. Подобными признаниями я раскрываю свою шизоидную сущность.

Но что это, как не желание разорвать меня унижением напополам.

Неудачи делали меня злым.

Только жизнь против всех может иметь смысл.

Любой человек – мой враг.

Моя странность объясняется мужским воплощением женственности моей матери – я ведь похож на нее.

Мой мир утратил устойчивость и рассыпался на мелкие кусочки. Я испугался своего одиночества.

Люди неравнодушны только к собственной смерти.

В этом мире плохо не мне одному.

Я достаточно своеобразен, чтобы суметь выделиться из окружающих меня людей. Мне необходим опыт жизни, не похожий на жизнь ни одного другого человека. Я всегда был не тем, кем казался окружающим.

Жизни никогда не бывает достаточно, чтобы рассказать о самом себе.

Мне опять снится смерть.

Похоже на то, что это даже меня не беспокоило.

Я пытаюсь рассказать об очень важном для меня. Человек должен отвечать за свои поступки.

Я всегда думаю о том, что произойдет через минуту. Мыслей не много. Стараешься записать даже случайную.

Я завидую людям, которым не приходится прятаться от самих себя.

Я отказываюсь обсуждать эту тему. Все, тема закрыта.

Жизнь несправедлива. Смерть – другое дело. Смерть демократична.

Все же я ощущаю, что отдаляюсь от реальной действительности.

Ни один человек не интересен никому, кроме себя.

Ни прошлого. Ни будущего. А запутаться в настоящем очень легко.

Я завистлив. И этот недостаток мешает жить. Я стал злиться чаще. Теперь мне для злости не нужна причина. В людях слишком много зла.

Человек никогда не бывает таким, каким воображает себя.

Мне хочется, чтобы мой рассказ оказался ложью. Очень сложно выдумывать свою вину. Непонятно, откуда я смогу взять для этого силы.

Я уверен, что у человека нет более опасного врага, чем он сам.

В любом случае меня не удастся испугать одиночеством. Я окружаю себя невротическими знаками. Я не позволю притворству людей обмануть меня.

Вряд ли я мог использовать время своего одиночества с большей пользой для себя.

Неспособность подчиниться делает меня одиноким.

Весь мир пуст. Никогда еще я не ощущал настолько его пустоту. Единственно разумный образ жизни – жить сегодняшним днем.

Чувства палача никогда не бывают просты. Я должен объяснить то, что не понимаю сам.

Кто-то отнесется к моей судьбе с любопытством. Найдутся и такие, ля кого зависть будет естественна.

Жизнь убийцы очень интересна.

Я очень старательно пишу смертные приговоры.

Я боюсь стать рабом одного действия.

Чего в себе боятся другие люди?

Я знаю, что человек не может быть защищен всегда.

Я приближаюсь к смерти. Человечество приближается к смерти. Мое настроение не может быть другим. Я не успеваю следить за всеми изменениями в себе. Очень важны знаки смерти.

Думаю, такую способность можно считать талантом. Я не хвастаюсь, но это действительно очень непростое дело.

Когда я нанесу следующий удар?

Через месяц?

Через неделю?

Мне нравится выдумывать жесты, которыми я приношу жертвы смерти. Я боюсь казнить случайно.

Я очень осторожен. Но невозможно быть осторожным всегда.

Каждый человек может убить тем способом, какой ему больше нравится.

Нужно уметь казнить. Вряд ли есть смысл учиться в жизни чему-то другому.

Мне хочется научить приносить жертву смерти любого человека.

Очень важно уметь правильно выбрать момент для жертвоприношения. Обмануть можно всех. Нет надежного способа уберечься от неожиданного нападения.

Надо успокоиться и собраться с мыслями. Нечего психовать и дергаться.

Способность человека ненавидеть делает его равным Богу. Человек – это подобие Бога. Я тоже часть Бога, и ему никуда от этого не деться. Мне необходимо ощущать себя врагом всех людей. Я не сомневаюсь, что однажды Бог принесет в жертву смерти всех людей. Время может подтвердить мою правоту.

Вам не повезло, что я не писатель.

Не хочу сублимировать свое желание приносить жертвы смерти в творчество. Приходится действовать.

Если бы я хотел стать писателем, то обязательно написал бы роман под названием «Особо опасный». И начинался бы он так:

Сегодня у всех опять серые лица. К ним невозможно привыкнуть. Я всегда расстраиваюсь, когда вижу их. У меня странная реакция на серый цвет. Опять пора идти к психиатру.

Когда я был у него в последний раз, он мне сказал: «Ваша патология без изменений. Главное – держать ее под контролем».

И я стараюсь держать ее под контролем. Но если честно, то контролирует меня она. А если еще честнее: мы с ней заодно. Только это тайна.

У меня много тайн. Со временем их становится больше. Я их тоже классифицирую. Есть несколько первой степени. Все остальные я рассказываю при случае. Люди любят слушать чужие тайны. И располагаются к тебе. А для меня очень важно расположение людей. Я не такой, как они. Но с ними приходится жить и я приспосабливаюсь. Но получается не всегда. Уже есть несколько случаев первой степени, когда это не получилось.

Говорят, что черный цвет – это символ смерти. Я не люблю черный цвет. Ненавижу. Мне повезло, что я умею ненавидеть. Мой цвет – красный.

Когда я рассказал об этом психиатру, он сказал: «Все, что ни делается, все к лучшему». Иногда он перестает казаться мне дураком.

Когда я сказал об этом Артуру, он мне ответил: «Кретин». Его я тоже казню.

Все знают, что Артур умный. Я знаю, что он умнее меня. Превосходство чужого ума – это не повод для казни. Но если бы он был только умен.

Еще он умеет унижать. И это делает его моим врагом. Врагом первой степени. А это уже серьезно.

Я всегда становлюсь серьезен, когда занимаюсь проблемами первой степени.

В этот дневник я буду записывать только впечатления от смерти. Все прочее несущественно. И не стоит внимания. Заслуживают внимания только впечатления первой степени.

Что же здесь происходит?

Когда ты читаешь эти строки, я могу стоять у тебя за спиной.

Я знаю, что доберусь до тебя. Если не на этой неделе, то на следующей. Если не в этом месяце, то когда-нибудь. Я знаю. Я уже знаю себя и знаю, на что я способен. Все зависит от меня.

Если можешь, значит – должен. Вы живете в аду, и мне вас не жаль.

Сергей Ермолов

Смешная любовь

роман о любви

29

Я думаю и думаю над тем, что произошло и почему так произошло. А когда человек живет только прошлым – это уже старость.

Расставание с любимым человеком противоестественно. Я уверен в этом. Я знаю, что мне никто и никогда не сможет заменить Наташу. Она мне нужна. Единственная.

Она не хочет замечать мое присутствие. При встречах просто проходит мимо. В ее мире я уже не существую.

Воспоминания о Наташе мучают меня. Я не могу не вспоминать. Я дошел до такой степени отчаяния, когда не получается думать ни о чем другом и не ждешь никакого облегчения. Я не уверен, что это когда-нибудь закончится.

Глупо пытаться утешиться словами.

Я опять не могу уснуть. Попробовал почитать. Но и с этим занятием ничуть не лучше. В лице, которое смотрит на меня из зеркала, есть лишь боль и обида. Это Наташа сделала его таким. Я встретил любимую женщину и потерял ее.

Я не могу зачеркнуть свое прошлое и смотреть на него, словно оно произошло не со мной, а с кем-нибудь другим. Мой мир опрокинулся. В нем все сместилось так, что прежний порядок уже вряд ли сможет восстановиться.

Я не могу жить без любви. Не могу дышать. Я хожу по улицам и не вижу, какого цвета небо. Мне нужно, чтобы Наташа любила меня.

Оказавшись ненужным Наташе, я перестал быть необходимым самому себе. Я думаю о себе, как о чем-то ненужном. Без любви я перестаю ощущать себя живым.

Я отказываюсь быть нелюбимым. Эта возможность пугает меня. Я не могу примириться с невозможностью любви.

С полным содержанием романов можно ознакомиться на (Зарегистрируйтесь или Авторизуйтесь)

(Зарегистрируйтесь или Авторизуйтесь)

Обсудить на (Зарегистрируйтесь или Авторизуйтесь)

(Зарегистрируйтесь или Авторизуйтесь)