Байки из СССР. Вспомним былое...

Наткнулся в И-нете на кладезь баек советской эпохи.

Не столько юморных, сколько жизненных.

Буду потихоньку копипастить сюда.

Итак:

Разливное пиво

Кто не пьет пиво, Тот ссыт криво.

Монтерская мудрость.



Очередь за разливным пивом.

Многие думают, что пиво – это такой пищевой продукт. Другие думают, что пиво – это такой напиток. Третьи (меньшинство) вообще такого слова не слышали. Но все они ошибаются. Пиво - это универсальный инструмент единения всего советского народа: крестьян, рабочих и тонкой прослойки интеллигенции. Честно скажу, что себя я отношу именно к интеллигенции не потому, что обладаю глубоким интеллектом, а потому, что ни к рабочим, ни к крестьянам я точно не отношусь.

Летом в Кондопоге, если не пить пива, то вся жизнь пройдет насмарку. Вы будете чувствовать себя ущемленным, потому что другие люди как раз пьют холодное пиво, а Вы обливаетесь потом, храня свои жалкие принципы.

Но бывали времена, особенно в выходные дни, что в ларьки не заводили пива. Вообще говоря, начальство считало, что в выходные дни народ должен пить водку. Здравая мысль, конечно, в этом есть, но не в такую же жару. Когда пива не было в ларьках, то, заплатив вдвое больше, можно было его вкусить в ресторанах, но бывали времена, когда пива не было даже в ресторанах. Конечно – это было преступление против трудового народа и более поздние исследователи разберутся, кто в этом виноват и пригвоздят виновных к позорному столбу истории, но что было делать нам – жертвам.

Недалеко от города (две остановки на автобусе) была лесопилка. Работали там условники (в просторечье "химики"), и пиво туда завозили всегда, чтобы специфический контингент не выплескивался в город. Действительно, если есть под боком пиво, то зачем тебе ехать в город. Вот туда я и направился в особенно знойный день.

Пивная точка располагалась рядом с бревнами, положенными особенным манером, так, что можно было сидеть одним чуть выше, другим чуть ниже, но зато ближе к пиву. Пиво стояло в центре этого сооружения во фляге на пятнадцать литров. Я с завистью посмотрел на отдыхающих людей и пошел в сарай, где располагалась пивная точка. Перед прилавком располагалась внушительная очередь, но какая точка без очереди? Я дисциплинированно встал в конец очереди жаждущих.

Очередь двигалась довольно медленно, но самым главным тормозом ее продвижения был здоровый мордатый украинец, который то и дело притаскивал для наполнения без очереди пятнадцатилитровую флягу. Я терпел, но во мне взыграло московское воспитание, и я крикнул: «Эй, там впереди! Не пускайте без очереди этого мужика». Мордатого это задело и он, пока продавщица наливала его флягу, подошел ко мне, играя ножом-бабочкой. «Так почему ты не хочешь, чтобы меня пускали без очереди?» Я ответил незлобно, но твердо: «Пива хочу». Мордатый тут же улыбнулся, показав железные зубы и предложил: «Хочешь пива – давай рупь». Я отдал ему рубль, который он бросил в кучку мятых рублей у продавщицы. Поскольку было уже уплачено я вышел из очереди и поплелся за Мордатым.

Народ на бревнах сидел довольно плотно, и в первый ряд было не попасть, но во втором ряду места были. Туда я и сел. Мордатый ковшом, наподобие тех, какими пользуются молочницы, споро разливал пиво, не забывая себя. Мне пива не досталось. Когда он со своей фляжкой пошел за очередной порцией пива, я преградил ему путь и протянул еще рубль. Мордатый хмуро посмотрел на меня:

- А это зачем?

- Пиво твое понравилось!

Он взял рубль и ушел. Но когда он пришел, то принес вместе с флягой литровую стеклянную баночку из-под консервов и дал ее мне. Потом он оглядел контингент первого ряда и, по какому-то только ему известному принципу выгнал оттуда тщедушного мужика. Он указал мне на это место – мол, садись. В этот раз пиво мне досталось, и я протянул Мордатому сушеного леща со словами: «На всех».

Когда Мордатый очередной раз пошел за пивом, и я стал протягивать рубль, он сказал: «Хватит». Я сидел с ними до вечера. Выпил море пива и съел полдюжины лещей. «Химики» оказались весьма приличными людьми. Я быстро нашел с ними общие темы для разговоров: «О тупости начальства», «О скудости зарплаты» и, наконец, «О бабах». Все как в гусарском анекдоте.

Из этого случая я извлек урок, что в людях всегда есть глубоко спрятанное чувство справедливости и пробудить его несложно, если эти люди не отморозили себе мозги, а с отморозками связываться не стоит в любом случае.

-----------------------

Портвейн 777



Портвейн 777, самый популярный среди российских портвейнов.

Загадка женской души до сих пор не исследована нашими психологами и романистами. Мужчины, конечно, тоже все разные, но все-таки мужики (даже умные) до скуки предсказуемы. И только женщины, что называется: «Удивят – так удивят».

Была в нашем отделе одна женщина, наладчик Вера Кочанова. Вообще говоря, женщина, наладчик – это уже нонсенс. Но мне сказали, что она наладчик опытный и оживила много объектов. Откровенно мне не очень понятно, как женщина вообще могла жить в таких условиях, в каких обычно жил я, но, видимо, для женщин делали какие-то исключения. Вера была старше меня и вела себя как-то отстраненно, замкнуто. Со мной она вежливо здоровалась и тут же, устремив взгляд мимо меня, проходила дальше. Я никогда не слышал от нее рассказов об удачном или наоборот неудачном случае на наладке. Все это я относил на счет ее особенной скромности.

Обычно мы ездили в командировки, начиная с ранней весны и до поздней осени. Зимой мы обычно сидели в родном НИИ и занимались проектированием. Я обычно нанимался в какой-нибудь проект за твердое обещание премии. Обычно я делал расчеты на устойчивость, но не гнушался и разной другой ерунды. Делал кабельные журналы, разрабатывал нестандартные модули или вообще сидел без дела. В этот год меня вдруг во время зимы послали на модернизацию в Кондопогу.

Карелия зимой – это совсем не то место, где хотелось бы жить. Постоянная ночь и холод делают жизнь в Карелии просто невыносимой. Еще хорошо, когда светит луна. А в безлунный день добраться до комбината можно только на автобусе, потому что он светит себе фарами. Я отлично понимаю людей, у которых там дом. Если не пить, то и вообще делать там нечего. Я быстро подключил и наладил купленное ими оборудование.

Главный энергетик Соколов в качестве оплачиваемого поощрения попросил меня почитать лекции по промэлектронике для электриков фабрики. Я думал, что это просто формальность, что бы было основание заплатить мне из кассы комбината. Но, к моему удивлению, на первую же лекцию пришло довольно много народа. Люди напряженно слушали про силовую электронику, вопросов не задавали и вообще вели себя прилично. Я таких электриков еще не видел и, поэтому, решил, что Соколов знает какой-то особенный секрет набора людей.

Видя их заинтересованность, я стал углубляться в сопутствующие вопросы, но тут время первой лекции кончилось, и я сказал, что все свободны. Однако никто не тронулся с места. Видя мое замешательство, бригадир сменных электриков сказал мне, что до меня у них читала лекции Вера Кочанова и после каждой лекции устраивала практические занятия. Остатки от занятий она складывала в шкаф. Я открыл шкаф и увидел, что он до упора заставлен бутылками из-под портвейна 777. От вида этих бутылок меня чуть не вывернуло наизнанку. Но с другой стороны надо было реабилитировать себя перед электриками, и я сказал: «Я не враг своему здоровью и пью только спирт».

Лица моих слушателей мгновенно просветлели, и я услышал, как один электрик сказал другому: «А я думал, все лекторы чокнулись на портвейне, но этот вроде вполне нормальный» а другой ему ответил: «Это же мужик. А портвейн - это так, для баб». Я выяснил, что скромная Вера ежедневно выпивала с электриками по 0,75 этого дрянного портвейна. Какая от этого радость женщине кроме больной головы?

Когда я приехал в родное НИИ, то почему-то стал избегать Веры. У меня появилось чувство вины перед ней, как будто я подсмотрел за ней в момент, когда она занималась своими интимными делами. На самом деле видимо так и было.

 

Хороший форум, интересный.

 

Приготовление еды

Все полезно,

Что в рот полезло.

Туда проскочит,

А там, как хочет.

Монтерская мудрость.



Картошка в мундире.

Хотя я практически половину своей трудовой деятельности занимался электроникой, но работать мне довелось в разных коллективах. Так вот в каждой такой среде есть свои знаковые вещи – это еда, одежда, ценности, разговоры. Все это несет неповторимый образ именно этой среды. Самое удивительное, что такая простая вещь как еда, в сущности, вещь универсальная, тоже несет в себе профессиональную принадлежность. Это может быть и сама еда и методы ее приготовления.

Например, на целлюлозно-бумажных комбинатах удивительно приготавливают картошку. Вкуснее картошки я не пробовал. Рецепт приготовления довольно прост. Надо найти (желательно чистое) ведро и наложить в него мытой картошки. В ведро через верх закладывается конец резинового шланга, второй конец которого подключен к «острому пару». Это магистраль пара под давлением с температурой 200-250 градусов Цельсия. Верх ведра надо закрыть телогрейкой и придавить чем-нибудь тяжелым. Пар следует включить на 7-10 минут.

Когда снимаешь телогрейку, дух стоит такой, что текут слюнки. Если быть последовательным, то на этом же комбинате к картошечке можно достать этиловый спирт (в просторечье “сучёк”). Это жидкость, дурно пахнущая резиной и голубоватая на просвет. Что касается меня, то один только взгляд на эту жидкость вызывает у меня приступы рвоты.

В стакан вливают на палец воды и разводят в ней марганцовку до получения радикально черного цвета. Затем марганцовку тонкой струей вливают в трехлитровую банку спирта до тех пор, пока спирт не порозовеет. На этом заканчивается процесс окисления сивушных масел. Затем берут стакан молока, нагретого до кипения, и вливают во все ту же многострадальную банку спирта. Молоко моментально превращается в хлопья, которые медленно падают вниз банки, собирая на себя все сивушные масла. На этом заканчивается процесс абсорбции и спирт можно пить. Что касается меня, «сучёк» мой организм внутрь не принимает.



Вакуумная камера, где можно приготовить бизе.

Приготовление еды в академических НИИ: тут и методы другие, и исходные материалы. Ну, например, какое имеет отношение к еде вакуумная камера. Мало кто знает, что приготовление настоящего бизе возможно только в вакууме. Рецепт такой. Берёте гаммаблабулин – это очищенный белок и добавляете в него сахар. Размешав сахар, плюхаете на тарелку несколько ложек этой смеси. Ставите тарелку в вакуумную камеру и включаете форвакуумный насос. Из жидких плевков удаляется воздух и влага, и они на глазах встают, превращаясь в восхитительные бизе.

В муфельной печи можно зажарить люля кебаб, но по запаху Вас тотчас вычислят и люля придется есть в большой кампании, что нравится далеко не всем. Правда, когда сбегается большая компания, в НИИ кто-нибудь обязательно принесет медицинский спирт и в действиях едоков появится некоторая осмысленность.

Мои эксперименты с жидким азотом ни к чему не привели. Еда, обработанная этой субстанцией, либо разрушается, либо напрочь теряет вкусовые качества. Из этого я делаю вывод: «Жидкий азот не годится для приготовления пищи».

Приготовление еды на предприятиях электропромышленности - здесь мои монтеры могли бы получить пальму первенства, но все их методы приготовления пищи весьма сомнительны с точки зрения законности и съедобности.

Например, незаметно отлавливается чей-нибудь гусь или индейка (уток монтеры почему-то не едят). Ну, понятно добыче сворачивается шея, и вспарывается живот. Выгребаем кишки, солим внутри и закладываем на освободившееся место петрушку и сельдерей. Все перья добычи тщательно обмазываются в глине. Получается такой глиняный кирпич. Бросаем кирпич в костер и ждем превращения в настоящую твердую керамику. Разбиваем этот кирпич и к Вашим услугам дымящееся мясо на керамической тарелке. Запивать этот деликатес следует вином.

Монтерский рецепт вина довольно прост. Покупаем самое дешевое вино, годится и хорошо прокисший квас. В него добавляем табак из одной пачки Беломора (одна пачка на три литра). Пить можно через три часа. Но безболезненно это могут делать только электромонтеры. Если Вам хочется напиток покрепче, то на ведро клея БФ2 добавляется пачка соли. Помешивая обычным веником для уборки комнат, Вы удаляете из клея всю смолу, которая колобашкой налипает на веник. То, что осталось, можно пить. Правда я видел, что происходит с любителями этого напитка. В морге трупы выглядят гораздо привлекательнее этих любителей.

 

БФ на сверлильный станок ставят и сверло побольше. Лучше перовое.

*Кст., не "бИзе", а бЕзе. Но это к слову.

 

Крановщица

Среди рабочих специальностей есть элитные. Электромонтеры, безусловно, относятся элите рабочего класса, но сейчас речь не о них. Еще одной элитной специальностью являются крановщики. Попробую объяснить почему.

Представьте себе стройку. Кран захватывает огромную строительную деталь и ставит ее на уже смонтированное сооружение. Точность монтажа обычно доли сантиметра. А теперь представьте, что вы сидите в кабине крана, то есть на самой верхотуре, откуда люди, да и вся строительная конструкция, кажутся до неприличия маленькими. Представьте еще, что вы, двигая рычагами управления, пытаетесь установить деталь на ее место и как раз это место вам не видно, поскольку деталь его загораживает. Если Вы все это представили, то вы легко представите и то, что Вам скажет бригада монтажников, когда вы слезете со своего крана. Так что заработок всей бригады монтажников целиком зависит от интуиции крановщика, который без промаха не прицеливаясь, с первого раза ставит деталь туда, куда надо. А все эти крики: «Вира!», «Майна!», - придуманы для окружающих стройку лохов.

Однажды наш родной НИИ, располагавшийся в трех параллельно стоящих корпусах, решил консолидироваться. Был сделан проект, пришли строители и стали делать перемычки между корпусами. В это время все мы продолжали работать, то есть присутствовали в самом центре стройки. Пока копали котлован под фундамент, конфликтов не было. Молчаливые строители управляли шумными машинами, поэтому конфликты типа: «А ты кто такой?», - просто не могли возникнуть.

Но, когда начался монтаж перемычки, и установили строительный кран, то конфликт возник сразу. Дело в том, что монтажникам дали крановщика – бабу. Бригадир монтажников пошел в нашу дирекцию и заявил, что они классные специалисты и работать с бабой не будут. И еще, чтобы наше начальство связалось с начальством строителей и поддержало этого бригадира. Не успел бригадир уйти из кабинета директора, как его настигла крановщица и прямо в кабинете заявила, что только недоноски решают свои вопросы через директоров. Она заверила директора, что решит вопрос с бригадой самостоятельно.

Скорость распространения сплетен в родном НИИ была ниже скорости света, но тоже весьма высока. Так, что продолжение конфликта, я видел собственными глазами. Крановщица – дама в несуразном комбинезоне «Юнисекс» собрала бригаду и спросила, что собственно они против нее имеют. Выслушав нестройные выкрики, построенные в основном на ненормативной лексике, она сказала: «Ясно». Затем вынула из нагрудного кармана бригадира монтажников спичечный коробок, раздвинула его наполовину, поставила на здоровенную железобетонную балку и сказала: «Спорю со всей бригадой на ящик коньяка, что с разворота закрою коробок крюком. Работу не начинаем, пока проспоривший не отдаст ящик».

По правилам заключения пари каждый участвующий должен удалить по ладошке спорящего. Так, что вся бригада при большом стечении народа ударила по рукам с крановщицей. Крановщица полезла на свой кран, а зрители попросили бригаду отойти и не застить место действия. Тем, кто не видел кран вблизи, сообщаю, что вес пустого крюка крана порядка 80 килограмм. Так, что крюк при ошибке на несколько миллиметров неминуемо раздавит спичечный коробок.

Крановщица включила кран и повела стрелой. В какой-то момент стрела остановилась и больше не двигалась. Затем по стреле двинулась лебедка крана, остановилась и, тоже больше не двигалась. В конце концов, сверху двинулся крюк, накрыл собой коробок и тоже больше не двигался. Крановщица слезла с крана, чтобы присутствовать при выемке коробка. Коробок оказался закрыт и никоим образом не пострадал.

Добровольцы из публики проверили этот коробок. Бригадир монтажников широко развел руками и сказал крановщице: «Что ж, принимаем тебя в бригаду». Но она не поддержала его радушный тон и твердо сказала: «Ящик». Зрители одобрительно повторили: «Ящик». Видя, что публика жаждет расплаты, бригада начала наскребать денег на ящик коньяка. Денег у них не хватило, и они бегали занимать. Короче говоря, когда ящик был на месте, то бригада решила, что крановщица их всех угостит, да еще и сама с ними выпьет. Но эта женщина удивила нас второй раз. Прихватив с собой ящик коньяка, она взобралась на кран в свою кабину и погудела гудком, мол, работать надо. Оплеванная бригада принялась за работу.

Этот случай произвел на меня большое впечатление. Если женщина занимает в жизни место, предназначенное для мужчин, да еще такое, где из сотни годится только один, то эта женщина необыкновенна сама по себе. Так вот представьте себе мое удивление, когда я увидел эту крановщицу в летнем платьице, возвращающуюся с работы. Должен с удовольствием отметить, что она была ничуть не менее привлекательна, чем наши дамы в белых халатиках. Сейчас, наблюдая деление депутатов в Госдуме на «М» и «Ж», я подумал, что если уж в Думе и требуются женщины, то только такие, как эта крановщица.

 

Горячий цех

В советское время довольно часто можно было услышать о трогательной заботе партии, правительства и лично товарища Леонида Ильича Брежнева о здоровье трудящегося народа. Вопреки теперешним представлениям о том времени, народ действительно трудился. Производства бывали и неприятные и просто опасные для жизни человека. Да что там производства. Существовали градообразующие предприятия, которые отравляли весь город вместе с его населением и всеми окрестными селами. Мне по долгу службы приходилось бывать там, но всегда я думал о том, что я, в конце концов, уеду, а народ так и останется там жить.

Однажды мы с напарником Олегом приехали в Кондопогу на модернизацию тяжелой секции бумагоделательной машины. Суть проблемы заключалась в том, что огромный агрегат, состоящий из синхронно вращающихся цилиндров, приводился в движение одновременно четырьмя двигателями. Это было сделано для того, чтобы равномерно распределить вращающий момент по всей секции.

Запускали эту секцию так. Четыре приводных двигателя включались сначала последовательно, затем параллельно в ветки по два двигателя и затем переключались на параллельную работу четырех двигателей. Все это быстро сказать. Но на практике четыре человека вращая огромные штурвалы мощных реостатов, старались удержать ток каждого двигателя в определенном диапазоне. Реакция человека слишком медлительна по сравнению с протекающими электрическими процессами. И поэтому даже слаженная команда запускала эту секцию лишь с пятого раза.

Мы с Олегом считали, что облагодетельствуем фабрику, поставив систему регулирования, которая делала то же самое, что и люди, но с быстротой реакции в сто тысяч раз превышающей человеческую. Однако помочь этим людям было непросто. Во-первых, в цехе, где стояло все это оборудование, было жарко. С одной стороны была бумагоделательная машина, которая именно в этом месте сушила бумагу перегретым паром. Пар от этого процесса вообще-то отсасывался вентиляторами, но частично попадал в цех. Во-вторых, в месте, где мы работали, стояли нагрузочные сопротивления для рассеивания лишней энергии двигателей при торможении.

Если Вы видели только электронагревательное устройство в сауне, то Вы ничего не видели. Эти нагреватели стояли рядком через каждый метр и рассеивали в среднем по двадцать киловатт энергии каждый. Вообще говоря, я хорошо переношу парную, но в этом горячем цехе после первых пятнадцати минут работы, я понял, что находиться здесь еще кое-как могу, а вот соображать, уже нет. На второй день мы находились в цехе уже полчаса, одетые, как местные рабочие: спортивное трико на голое тело и хайратник – лента, повязанная через лоб. Лента впитывала пот, не давая ему заливать глаза. Постепенно мы довели свое пребывание в цехе до восьми часов и даже стали пользоваться проходом в цех через тоннель паропровода. Это такой тоннель, в котором была расположена пышущая жаром труба, но через него можно было короче пройти в цех.

Когда мы совсем освоились и уже готовы были осчастливить производственников новой игрушкой, то оказалось, что это можно сделать только в определенный момент, когда начнется профилактика машины. По пустякам эту секцию вообще не останавливали, и она крутилась без остановки месяцами. Наша работа зашла в тупик, и мы стали проситься домой. Однако вместо разрешения уехать домой, к нам прикатил начальник отдела собственной персоной. Он решил проэкспертировать нашу работу и первым делом попросил показать, что мы сделали.

Скрывать нам было нечего. И мы повели его на комбинат. В раздевалке мы с Олегом переоделись, а наш начальник только снял пиджак. В цех мы прошли через тоннель паропровода. Олег остался с ним в цехе, а я пошел включать напряжение. Это такой ритуал. Приходишь на распределительную подстанцию, расписываешься в журнале, пока идешь назад они, дежурные, погудят тебе сиреной, а потом зажжется зеленая лампочка. Все – напряжение подано. Кстати выключение напряжения совсем лишено ритуала. Нажал красную кнопку и всего делов-то.

Когда я пришел в цех, то увидел, что наш начальник стоит с закатившимися глазами, а Олег держит его, чтобы он не упал. Я быстро нажал красную кнопку, и мы потащили его под холодный душ. Разница в возрасте у нас и нашего начальника была лет тридцать. Так что мы не могли себе адекватно представить, что с ним происходит. Потом я узнал, что как раз под душем он вообще мог отдать концы, но все обошлось хорошо.

Мы вызвали скорую помощь и отвезли его в гостиницу. В гостинице он пришел в себя и сказал: «Сколько времени вы работаете в этом горячем цехе?» Мы честно ответили: «Каждый день восемь часов». На что он сказал: «Надо полчаса, не больше». Несмотря на то, что он чуть не отдал концы, он нам здорово помог, не выходя из гостиницы, Он немного поругался с цеховым начальством, и нам разрешили подключиться к машине.

Включение секции происходило в виде небольшого шоу. Все рабочие собрались посмотреть, как это мы вдвоем разгоним тяжелую секцию. Когда я заявил, что сделаю это один, надо мною просто посмеялись. Но когда без лязга и грохота я разогнал секцию три раза подряд, начальник смены побежал жаловаться на меня начальнику цеха, так как эту секцию никак нельзя разгонять много раз. На мой вопрос: «Почему?»- он ответить не сумел. Вот такая гнусная личность.

В итоге все кончилось хорошо. Наш начальник выжил и уехал в Москву. А нам он предписал отдохнуть еще недельку в этом городе и восстановить свои силы. Поразмыслив, мы с Олегом пришли к выводу, что настоящая жара благотворно действует на процесс инспекции и, что неплохо бы ее внедрить в нашем родном НИИ повсеместно, но где найдешь столько пара?

 

Инструктор ЦК

Центральный Комитет Коммунистической Партии Советского Союза управлял страной в период между съездами Партии, а в период съездов – управлял съездами. Поэтому никого не удивляло, что Партии до всего есть дело. Партия охватывала все сферы жизни и везде имела своих людей. Попасться на зуб Партии – было равносильно членовредительству. То есть ты продолжал жить, но жить очень хреново. Все, независимо от личных убеждений, за редким исключением, старались не прогневать Партию. Так вот надо же было случиться, что я как раз прогневал Партию.

Это была моя последняя командировка в Цюрупинск. С самого начала командировки мне не везло. Если бы я был более чутким человеком, я бы почувствовал давление судьбы и применил бы какой-нибудь эффективный прием. Например, надо было три раза повернуться на правой ноге, плюнуть через левое плечо и сказать: «Черт, черт, поиграл и отстань», - но я был атеистом и этого не сделал.

Началось все с того, что поезд опоздал с прибытием в Херсон, поэтому в Цюрупинск мы с бригадиром монтеров Володей отправились ночным катером и приехали на место в час ночи. В заводоуправлении нас встретил «ночной директор» и тут же поселил в гостинице-общежитии. Комендант общежития расположила нас на двух койках, которые стояли в коридоре напротив ряда умывальников. В умывальниках все время журчала вода, но нам было все равно и мы заснули.

Спали мы не более получаса, так как по коридору, в котором мы спали, в торцевую комнату проследовала с песнями пьяная компания. За дверью торцевой комнаты компания продолжала шуметь, но мы приспособились и снова заснули. Оказалось, что напрасно. Через полчаса из комнаты выскочила девчонка голая по пояс сверху и стала блевать в раковину. Вслед за ней выскочил парень и стал делать то же самое. За самое непродолжительное время все восемь раковин наполнились блевотиной и компания в торцевой комнате успокоилась.

Мы с Володей сделали попытку еще раз заснуть, но запах из раковин набирал концентрацию и помешал нам это сделать. Тогда мы собрались и направились в приемную прямо к ночному директору. Директор стал распекать нас за изнеженность, но мы стояли на своем, что будем спать в его кабинете. Утром ночной директор достал договор с нашей организацией и со словами: «Я Вам докажу», - попытался пройти мимо нас в кабинет. Я подскочил к нему и вырвал из рук договор, который тут же начал читать.

Это была довольно нудная бумага, но в ней были написаны прекрасные слова. Оказывается, что нас должны были поселить в отдельную трехкомнатную квартиру. Одна из этих комнат должна была быть моим кабинетом, в котором должен быть стол с лампой и зеленым абажуром. Абажур мне показался особенно трогательной заботой о нас, убогих, и я сказал: «Обеспечьте все по договору. Можно с синим абажуром». Ночной директор, раздосадованный своей оплошностью с договором, действительно поселил нас с Володей в отдельную квартиру. Четыре часа мы отсыпались, а затем пошли на работу.

На месте нашей работы мы обнаружили свое оборудование, начисто лишенное признаком монтажа. Я убедил главного энергетика подписать Акт об отсутствии монтажа и заверил, что за определенную плату мы с Володей и вызванной из Москвы бригадой выполним и монтаж и наладку. Я не кривил душей. Такие случаи случаются сплошь и рядом. Так что выполнять монтаж нам уже приходилось. Прикинув объем работ, я пошел торговаться к Главному инженеру завода.

Главный инженер был неулыбчивый мужик сталинского закала. Ему уже доложили о наших ночных требованиях, и он решил «поставить мальчишку на место». Его распирало от предвкушения того, что он мне скажет и как поставит меня на место, так что он слушал меня невнимательно. Когда величественным жестом отправил меня работать, я спокойно сказал, что он не обеспечил нам место работы, и мы уедем обратно в Москву. Сначала он думал, что я говорю о гостинице и распалился до невозможности, но когда понял, что я говорю совсем о другом, несколько сбавил обороты и спросил, сколько стоит наша работа. После моего ответа у него от возмущения перехватило дыхание, и он с чувством сказал: «Да я сам зарабатываю меньше», на что я лаконично ответил: «Не договорились». Вдогонку мне он кричал: «Я пожалуюсь в ЦК Украины». Тогда я не придал его словам особого значения и напрасно.

Когда в Москве мы с Володей вышли на работу, в кабинете у нашего начальника отдела сидели главный инженер целлюлозного завода и инструктор ЦК Украины. Работы по наладке оборудования с моей подачи были остановлены, и главный инженер не мог не отреагировать на эту ситуацию. Меня вызвали. Я стоял и ждал в коридоре своей участи. Из кабинета выскочил начальник отдела и быстрым шепотом у меня спросил: «Ты у них брал деньги?» - я ответил, что нет, и он громким голосом сказал: «Заходи».

Дальше я сам был очевидцем разговора с участием представителя ЦК Украины. Этот представитель сидел и молчал, ожидая своего выхода. Мой начальник сказал, обращаясь к главному инженеру: «Так значит, этот человек требовал у Вас денег? Он не имел права этого делать. Я его накажу». Сказав это, он строго посмотрел на меня. Затем, опять обращаясь к главному инженеру, он сказал: «Хорошо. Давайте сюда бумаги».

Главный инженер удивился: «Какие бумаги?» «Ну, бумаги, которые доказывают, что он брал у Вас деньги: ведомость, расписку, что там у Вас есть?»Затем он обратился ко мне и спросил: «Ты требовал денег?» Я моментально включился в игру и сказал, что главный инженер действительно предлагал мне деньги, чтобы я выполнил низко квалифицированную работу по монтажу, но я не согласился. А то, что у него на предприятии оборудование не готово к наладке доказывает этот Акт. Поняв по общей реакции, что сделал правильный ход, я решил продолжить и начал рассуждать о недопустимости нерационального использования квалифицированных специалистов, но инструктор ЦК отобрал у меня Акт и выгнал из кабинета. Не зная, как быть дальше я остался в коридоре.

Вскоре мимо меня прошла эта парочка. Инструктор размахивал актом и что-то выговаривал Главному инженеру, а тот шел, понурив голову, втягивая ее в плечи после каждого слова Инструктора. Начальник отдела вышел в коридор и ласково позвал меня. «Иди, смотри, как Партия наказывает нерадивых». Окно его кабинета выходило на аллейку, ведущую ко входу в наш НИИ. По аллейке мимо нас двигалась эта парочка, причем Главный инженер двигался как-то боком, полуприседая и заглядывая в глаза Инструктора ЦК. Наблюдая их, я с удовольствием подумал, как когда-то подумал Ленин: «Есть такая Партия!».

Больше я Цюрупинск не ездил, так как на меня там имели «зуб», но Россия большая и поэтому я ни капельки не чувствовал себя стесненным.

 

Комсомольское собрание

Сейчас как-то стал забываться наш советский быт, включающий партийные и комсомольские собрания. Для тех, кто не знает, поясню: комсомольские собрания – это иссушающая душу тягомотина, когда один говорит то, во что не верит, а остальные его слушают и, не веря, кивают головами. Этот тихий идиотизм был нужен ведомству Суслова как определенный PR идей социализма. Причем главным тут были не идеи, а тот принцип, что каждый ощущал себя бессильным в противостоянии системе. Если ты говоришь глупости против своей воли, то это значит, что тебя уже сломали. Были, конечно, люди, которые свято верили во все эти глупости, но это уже нехарактерные клинические случаи. Стоит ли говорить, как я не любил комсомольские собрания, но в Болгарии я радикально переменил свое мнение.

Как выяснилось, во всем коллективе советских специалистов я был самым молодым. Мне было двадцать семь лет, то есть по возрасту я был все еще комсомольцем. Моя молодость ни сколько мне не мешала и, не знаю, каким образом, ко мне в Болгарии прилипла кличка «хитрый электрик». Мне эта кличка не нравится и соответственно я никому не рассказывал о моих похождениях в Кондопоге, где я ее получил, но видимо те, кто занимается бумагой, имеют свой беспроволочный телеграф. Не помню ни одного раза, когда бы меня в Болгарии попрекнули возрастом. Напротив, меня грузили и грузили новой ответственностью, так что у меня не только не было времени обижаться, а даже пукнуть и то не было времени.

Весной в Болгарии есть праздник, посвященный Христо Ботеву. Это национальный герой Болгарии – народный освободитель. Он поднял восстание против угнетателей трудового народа, и его армия прошла по Болгарии от Дуная до Вратцы, где и была разбита превосходящими правительственными войсками. Ежегодно комсомольцы проходят путь этой армии, как туристический маршрут.

Правительство спонсирует этих туристов, так что еда и туристическое оборудование на халяву. Время, проведенное в походе, засчитывается как рабочее, поэтому желающих прошвырнуться хоть отбавляй. Вот тут-то и нужна направляющая сила комсомольской организации, которая отобрала бы для этой халявы лучших и достойных. Короче говоря, меня официально пригласили на комсомольское собрание, посвященное Ботевским дням. С самого утра комсомольцы, встречая меня в цехах комбината, напоминали мне, чтобы я непременно был. Понимая, что это дело приобрело широкую огласку, я не даже не надеялся отвертеться.

В обед я честно пришел в электромонтерскую мастерскую, где уже сидели все наши электрики-комсомольцы. У электриков в таких помещениях обычно есть огромный стол длиной до шести метров. Это связано с тем, что принципиальные электрические схемы в те времена выпускались на длиннющих полотнищах, и их надо было где-то класть. Вот за такой стол меня посадили, и я пожух, предчувствуя начинающуюся тягомотину. Кстати, комсоргом у них был мой напарник с болгарской стороны Методи Стоев (по-нашему Мефодий).

Методи объявил о начале исторического комсомольского собрания. Все тут же оживились, и моментально на столе появилась зелень, а напротив каждого комсомольца литровая бутылка вина. Методи огласил повестку дня. Первый вопрос был о порицании двух дежурных электриков, которые напились вина и заснули на силовой распределительной подстанции. Во время их сна сработала защита от перегрузки силовой питающей ячейки. Эти друзья не проснулись, и в результате один цех до конца смены остался без электропитания, что по цепочке вызвало сбои в работе остальных цехов.

Я с огромным интересом рассмотрел этих ребят, которые не проснулись, потому, что даже если заткнуть уши, то звук от сработавшей ячейки ощущается всем телом и запоминается надолго. Короче. Их решили наказать порицанием. На вопрос: «Кто за?» - те, кто был «за» подняли бутылки вина и, отпив глоток, переставили бутылку соседу, а кто был против, те просто переставили бутылку соседу. Конечно, я был «за».

Таким образом, хоровод бутылок двигался по столу на протяжении всего собрания. Мы решили массу вопросов, от наказания охламонов, до выдвижения передовика на Ботевский поход. В бутылках вина убавилось примерно на треть. То есть была возможность решить еще массу вопросов, но тут Методи удивил меня второй раз. Он сказал: «Всичко е свершено», - то есть собрание закрыто. Эти слова привели к совершенно неожиданному результату. Все комсомольцы заткнули бутылки пробками и убрали их в сумки. Те, кто жил в СССР, безусловно понимают, что остановить собрание, когда не до конца допито вино, может лишь сумасшедший или очень изощренный садист.

По зрелому размышлению я понял, что болгарский способ проведения комсомольских собраний, необычайно эффективен. То есть я не припомнил ни одного случая, чтобы я голосовал против. В то же время и болгарские мероприятия имеют организационный изъян, который необходимо устранить. Безусловно, болгарская традиция достаточно хороша, но ее необходимо расширить и углубить. Идеи комсомольско-партийного преобразования уже начали оформляться в моей голове, как целостный проект, но производственная текучка все это свела на нет.

 

Кейс «дипломат»

Когда закончилась эра портфелей, то наши советские люди плавно перешли к ношению своих бутербродов и бумаг в кейсах. Это такие чемоданчики. Выпускались две разновидности «атташе» и «дипломат». Дипломат был попроще и стоил дешевле, но все же это был не портфель. У меня тоже был дипломат, отделанный кожей молодого дерматина. Издалека он выглядел очень презентабельно и подчеркивал мой эксклюзивный статус.

Собственно о статусе. В те времена тонкое управление душами людей достигалось виртуозным применением резиновых штампиков. Например, в своем пропуске перед увольнением я насчитал восемь различных штампиков, похожих на зонтики, кругляши, ромбики и еще Бог знает что. Каждый штампик имел свое назначение, и появление нового штампика означало некоторое «можно», что остальным было «категорически нельзя». Так что борьба за свободу подменялась борьбой за штампики, и в целом была не на пользу неразумному обществу.

Один из таких штампиков я получил в режимно-секретном отделе. Означал он ни больше, ни меньше: «проход с кейсом без досмотра». Считалось, что я ношу в нем очень секретные бумаги и охрана, случайно посмотрев на эти бумаги, тотчас станет носителем государственной тайны, что было никак нельзя.

Получив заветный штампик, я немедленно приступил к проектным работам. Я начертил чертеж емкости из нержавеющей стали, которая без зазора входила бы в мой кейс. Двести грамм огненной жидкости (спирта ректификата) превратили мой чертеж в реальное изделие. Теперь я мог входить и выходить через проходную без досмотра, а вся соль была в том, что пиво можно было достать именно вне стен родного НИИ, а потребление этого пива происходило непременно в стенах родного НИИ. Вот такая непростая задачка. Маленький штампик решал эту задачку красиво и эффективно.

Правда проблема не исчерпывалась только штампиком. В те времена у любой советской пивточки всегда стояла перманентная очередь. Если пиво наливать с учетом долива после отстоя, то очередь двигалась медленно и лишала работников НИИ возможности затариться и потребить продукт в течение обеденного перерыва. Похвалюсь, что решил и эту задачу.

В НИИ РК была принята своя униформа. Работники конструкторских отделов и проектировщики носили белые халаты. Был такой халат и у меня. Так вот. За пивом я всегда ходил в белом халате. Я, не стесняясь плотной очереди забулдыг, подходил непосредственно к самому окошечку и произносил магическую фразу: «Восемь литров пива. У меня пациенты». После этого я изящно раскрывал кейс и доставал блестящую канистру из нержавейки. Выглядела она солидно и даже казалась деталью научного прибора. В кейс входило ровно восемь литров пива: по литру на каждого члена лаборатории. Элегантно уложив канистру в кейс, я скупо, по-мужски, благодарил очередь от лица моих пациентов и ложился на обратный курс. Так что, среди забулдыг нашего района я даже получил уважительную кличку «Доктор».

Если учесть, что в нашем распоряжении была муфельная печь, то приготовление таких блюд как люля-кебаб, сосиски, хлебушки и прочая дребедень, запиваемая пивом, давали нам достаточно калорий для научных изысканий.

Недавно, во время ремонта квартиры, разбирая старое барахло, я наткнулся на этот кейс с канистрой. К моему удивлению в нем было четыре литра технического спирта, универсальной валюты восьмидесятых годов. Но на дворе уже был новый век, и эта жидкая валюта окончательно девальвировалась. Теперь за все надо платить деньгами. А жаль.

 

Спасибо!

 

Американские горки

Сейчас, когда развлечения загнивающего запада стали вполне доступны массовой российской публике, даже трудно представить, как мы обходились без всего этого. Для современного глаза непривычно выглядел бы асфальт семидесятых годов, не заплеванный жвачкой. Народ тогда пил дефицитное жигулевское пиво, не размениваясь на всякие Хольстены и Туборги. Из культурных развлечений доминировало кино, и это очень правильно. Современный досуг с сидением перед домашним кинотеатром, в одиночку в звуковой палитре Долби в те времена считался бы гадким буржуазным происком.

Правда самих домашних кинотеатров тогда еще не было, чем и достигалась всеобщая гармония советского общества. В моде были массовые развлечения: кино, футбол и, конечно, массовое гуляние по паркам Москвы. Несмотря на всю благостность сложившейся картины в быт простых советских людей все же проникали рудименты западной культуры, которые разлагали советское общество изнутри. Да что там говорить? Я и сам не избежал «тлетворного влияния запада», но вовремя взял себя в руки, и все закончилось хорошо. Собственно об этой маленькой, но убедительной победе в советской культурной жизни я и хочу рассказать.

Где-то в районе 1970-1972 года в Москве в парке культуры имени Горького установили американские горки. Что касается названия, то оно не совсем правильное. Дело в том, что в США нормальной зимы не бывает. Так себе слякоть и мокрый снег. Вот у канадцев зима настоящая, но сейчас не о них речь. Выходит, что американцам (основной массе) совершенно недоступно катание на зимних горках заснеженных холмов. Они не стали мириться с такой несправедливостью и построили себе металлические горки, на которых можно кататься круглый год и назвали их русские горки. Потому, что если смотреть из Америки, то в России все время идет снег, а по улицам городов бродят полудомашние медведи, которые, как и прочие русские, просто обожают кататься на снежных горках. Вот и получилось, что американцы назвали горки русскими, скопировав часть ландшафта, которого никогда не видели, а русские, увидев эти горки, тот час назвали их американскими, потому что их придумали американцы.

Как ни странно, эти горки поначалу вполне соответствовали советской догме «Отдыхать всем вместе, то есть массово». Народу вокруг этих горок было не протолкнуться. Тут же наша доблестная милиция понастроила вокруг горок барьерчиков, типа лабиринт, и толпа, естественным образом, заполнив этот лабиринт, превратилась в очередь на катание. Мудрости нашей милиции не занимать, что я отметил с особенным удовлетворением.

Естественно я захотел прикоснуться к западной цивилизации. А то критикуешь, критикуешь, а что критикуешь – так толком и не знаешь. Обкатывать горки мы пошли с моим другом Геной и нашими женами. Женщины в милицейский лабиринт не полезли, а вот мы с Геной все же встали в очередь. Наше стояние в очереди в течение двух часов постоянно скрашивалось наблюдением за катающимися и теми, кто только собирался прокатиться.

Старт аттракциона начинался на верхотуре, откуда горка резко уходила вниз, создавая инерцию разгона. От неожиданности нервные дамы начинали орать благим матом. Затем горка делала резкий поворот, и дамы орать переставали, так как их головы совершенно отвинчивались набок. Далее мертвая петля вызывала очередной всплеск эмоций, а после петли все заканчивалось, и дамы, заканчивая путь, изящно поправляли свои прически и делали вид, что орали вовсе не они.

Гена, как молодой инженер впитывал новую информацию и колол ее аналитической мозгой. Когда до входа на аттракцион оставалось всего каких-нибудь пятьдесят человек, Гена начал проявлять серьезное беспокойство.

- Скажи? А ты будешь орать?

- Это зачем еще?

- Ну. Для удовольствия!

- Нет. Не буду. Неудобно как-то.

- Вот видишь. Я тоже не буду, и мы потеряем с тобой кучу острых ощущений.

- Ну. Значит у нас такая судьба.

В это время Гена что-то для себя решил и потерял всякий интерес к нашему разговору. Он скроил самую умильную морду на которую был способен и упершись глазами в какую то девушку, стоявшую позади, начал делать ей всякие жесты. Я решил, что Гена хочет познакомиться с девушкой и напомнил ему, что мы гуляем с женами, на что Гена меня мгновенно сразил:

- Я ее зову не для знакомства!

- А для чего?

- Известно для чего. Для удовольствия!

- ???

- Она точно будет орать.

Одеты мы с Геной были по сезону в легкие светлые плащи, то есть выглядели весьма элегантно и доброжелательно.

Очередь не хотела пропускать девушку. Девушка энергично работала локтями, а Гена стыдил очередь, объясняя, что она его племянница. Девушка была очень симпатичная. С огромными голубыми глазами и русой косой до пояса. Гена начал суетиться с девушкой и сказал, что ее мы посадим на самое лучшее место в тачке, на которой мы собирались кататься.

Всего мест на тачке было четыре. Способ сидения был как на заднем месте мотоцикла, то есть ты сидишь на колбасе, ноги по сторонам колбасы, а впереди полукольцо, за которое надо держаться. Но вот и окончились приготовления. Мы сидим в тачке, впереди девушка, следом предупредительный Гена, третьим я, а на четвертого я даже не смотрел. Мои ощущения нельзя было передать словами. Ты мчишься вниз в пустоту, и громкий девичий визг в точности соответствует каждому изменению траектории движения тачки.

Когда аттракцион закончился, и девушка мгновенно убежала, то настала и наша с Геной очередь осмотреться. Тут-то я и увидел, что белый Генин плащ конусом от паховой области к подолу мокрый. Совершенно ясно было, что описался не Гена, а эта милая девушка, но всем этого ведь не объяснишь.

Именно тогда я спас друга. Я отправил его в пивной бар «Плзень», где подавалось настоящее жигулевское пиво, а народ стоял за столами а ля фуршет. Гена занял столик в углу, я позвал наших жен и пошел добывать пиво. Пиво нивелировало наши ощущения и дало время просохнуть плащу.

Я стоял с кружкой пива посреди гомонящего пивного бара и наслаждался единением с нашим советским народом, который никуда не торопился, а стоял тут же, как этого требует пивная этика. Я сравнил это ощущение с ощущением от американских горок и в полной мере постиг философию советского бытия. Мелкобуржуазные горки пробудили во мне и в Гене чувство индивидуализма, за которое, в конце концов, Гена поплатился, а в советской пивной я стал частицей бытия и даже то, что она называлась нерусским словом «Пльзень» никак меня не омрачало.

По удивительному совпадению эти самые мелкобуржуазные горки прожили более двадцати лет, и их судьба коснулась моего друга Володи по прозвищу Длинный.

Американские горки работали верой и правдой на отдыхающих москвичей, но, в конце концов, износились. Их сочленения разболтались. Общий вердикт, вынесенный технической службой парка культуры, был прост и предельно лаконичен. Горки починить невозможно, поскольку они сломаны внутри.

Короче говоря, было принято решение разобрать горки и продать барыгам на металлолом. Именно в этот момент Длинного посетил его знакомый Римантас из далекой Литвы. Естественно Длинный повел его по достопримечательностям Москвы, включая Американские горки. Так Римантас стал свидетелем гибели американской культуры на задворках парка культуры имени Горького.

Если Вы думаете, что в Литве люди не разбираются в хитрой американской механике, то вы глубоко ошибаетесь. Римантас договорился о покупке всей конструкции по цене металлолома и вывез все это в далекую Литву в город Электренай.

Там литовские парни собрали эту конструкцию в парке «Детский Мир» и покрасили свежей краской. Литовским детям и в голову не пришло, что эту добротную конструкцию хотели выбросить на помойку.

А что касается заключения московских экспертов, о том, что конструкция сломана внутри, то литовцы его просто его не поняли. Ну, нет такого термина в литовском языке – вот и весь сказ. После перевоплощения американских горок в детские напрочь исчезла их мелкобуржуазность, а их благость увеличилась аж на 15%.

 

Браконьеры

Один мой товарищ, медик высказал довольно интересную мысль, что человечество, по сути, является паразитирующей субстанцией на теле земли. К человечеству прямо применимы все три признака присущих паразитам. Первый признак – паразит живет (питается) за счет своего хозяина. Второй признак – паразит легко приспосабливается к изменчивым и неблагоприятным условиям, которые ему создает хозяин. То есть паразит – живуч. Третий признак – паразит отравляет хозяина продуктами своей жизнедеятельности. Сначала я не принял этой теории, но по здравому размышлению, понял, что я тоже паразит. И вот почему.

В тот год я с командой молодых монтеров работал на наладке в городе Кондопога. Один из этих монтеров приехал с целым ящиком книг. Он собирался готовиться к поступлению в институт, но судьба распорядилась иначе. На нашем объекте шел монтаж, и мы имели право вернуться домой, но начальство распорядилось: «Сидеть на месте!» - и мы сидели.

А чего бы не сидеть? Представьте себе: лето, жара, рядом Онега. Все было хорошо, пока не кончились деньги, рассчитанные на более короткую командировку. Сначала мы экономили на еде, питаясь сначала в столовке, затем дома, а затем в ресторане. Именно в такой последовательности. Сначала и мне представлялось, что в ресторане дороже, но потом я понял, что это не так.

Представьте себе четверо молодых людей. Мы входим в ресторан днем, когда народу никого нет, и садимся за стол. Затем заказываем официантке одну бутылку «Буратино» на всех. Стоило это 20 копеек. Вот собственно и весь заказ. В те времена в ресторанах, в отличие от столовых, на всех столах стояла большая хлебница, полная нарезанного хлеба. Мы намазывали хлеб горчицей, посыпали солью, и ели экономно запивая нашу еду газированным напитком «Буратино». Если кто-нибудь знает, как по-другому накормить взрослого человека на пять копеек, то я готов воспринять эту ценную информацию.

Как бы там ни было, кончились и копейки. Вся наша бригада уперлась в вопрос, как заработать денег. Первым делом мы сдали пустые бутылки, оставшиеся от предыдущих бригад, но это лишь продлило агонию. На совете бригады решили, что каждый пойдет искать работу на всех. Я с ходу нашел работу на комбинате, но ее предлагали, только через неделю. Так, несолоно хлебавши, я пришел домой.

Самую лучшую работу на свежем воздухе предложил Юра. Он зафрахтовал нас всех на работу к браконьерам. Вечером мы, браконьеры, в восьми лодках отправлялись на рыбалку, имея сети по двадцать метров в длину - разрешенный стандарт. Далеко от берега вблизи крупного острова наши наниматели сцепляли свои сети в одну длинную и на двух моторках начинали тянуть к берегу. Мы все выгружались на берег и, упираясь, как бурлаки начинали вытаскивать сеть на берег. Работа не из легких, но не очень продолжительная. Стоила такая работа по 25 рублей в день на человека, но нам платили только двадцать. Правда мы могли взять с собой любое количество рыбы, которая была не по вкусу браконьерам.

В первый раз мы набрали лещей и засолили их по всем правилам походной жизни, но потом перешли на сомов. Браконьеры их не брали, так как они, наевшись целлюлозы, которую комбинат спускал в озеро, болели печенью. Печень у них была покрыта какими-то белыми язвами. Печень я вырезал, а сомов мы ели. Ходили с браконьерами мы всего три раза, а потом они исчезли. Видимо поехали осваивать новые угодья.

Некоторое время мы горевали, а потом нас пригласили на полулегальную охоту на рыб с острогой. Охота происходит с мостика, который метров на двадцать вдается в озеро, а озер в Карелии великое множество. Где-то рядом с мостком браконьеры подключаются к линии электропередачи и выносят на конец мостика киловаттную лампу. Охотник, держа на весу острогу, направляет свет лампы в воду. Моментально приплывают рыбы и надо бить на выбор самую крупную. Один охотник может удерживать одной рукой острогу не более 15-20 минут, а потом рука становится ватной. Так, что надо непрерывно меняться.

Расплачивались с нами не деньгами, а рыбой, что в нашем случае было тоже неплохо. Так незаметно подошел срок обещанной работы по нашей основной специальности. Заработали мы неплохо, и уже никто не заикался о возможности поработать на свежем воздухе. Питание рыбой столь продолжительное время сказалось и на моих пищевых пристрастиях. Я готов был есть любые вонючие котлеты в комбинатской столовой, лишь бы не есть осточертевшую рыбу. Вместе с отвращением к рыбе пришло и осознание вреда, причиненного матери природе. Но, поразмыслив об этом на досуге, я решил, что рыба все же лучше хлеба с горчицей и во сто крат лучше голодной смерти.

 

Дешевый телевизор

В 1978 году телевизор, работающий на транзисторах, был удивительным изделием электронной техники. Мобильные телевизоры были черно белыми и давали весьма расплывчатую картинку. Эти телевизоры потребляли огромное количество электроэнергии, но они были мобильными. Стоили такие телевизоры 200-250 рублей, что соответствовало месячной заработной плате ведущего инженера в месяц.

В тот год я с Леней Никифоровым был в командировке в Ленинграде, где мы налаживали дифрактометр. Леня был необыкновенно подвижным и общительным человеком, поэтому именно с ним мы нашли в магазине россыпь телевизоров по цене двух бутылок водки. Телевизоры были любых расцветок, помещались на ладони и были самыми маленькими по габаритам из всех возможных. Однако все эти телевизоры не работали и, поэтому, стоили всего семь рублей штука.

Леня тут же развил бурную деятельность. Он затребовал все телевизоры на прилавок и мы стали их придирчиво отбирать. Себе я отобрал телевизор, который шипел и показывал вместо картинки белый квадрат, а Леня телевизор, который вообще не включался. Мы заплатили по семь рублей и гордые обновами пошли их «обмывать».

Сейчас этот ритуал молодежь совершенно не соблюдает. От этого пренебрежения традициями современная электронная аппаратура постоянно портится и ломается, если она сделана в Китае. Китайцы все поголовно трезвенники и им в голову не приходит обмывать производимую продукцию, а вот русские как раз напротив, обстоятельно обмывают и продукцию, и произведенный брак. Именно поэтому советское оборудование так надежно работает. Недаром говорят: «Советское - значит отличное».

Обмывали покупки мы с Леней не спеша и вдумчиво, естественно начав с пива. В процессе обмытия я подумал, что Ленин телевизор лучше моего, потому, что там может быть всего-то и сломан выключатель. Леня тоже что-то аналитически прикидывал и поменялся со мной покупками с радостью. Теперь мои мысли потекли в ином направлении. Если там действительно не работает выключатель, то они (завод) могли бы и сами его сменить, а на моем хоть «труба» в порядке и отклоняющая система работает. Мы опять поменялись покупками. Так мы менялись до самого поезда, да еще в поезде.

Хотя я приехал домой поздно, но к трем часам ночи свой телевизор починил и с гордостью припер его на работу. Представьте мое удивление, когда Леня тоже притащил свой работающий мобильный телевизор.

Наш народ отреагировал мгновенно. Они собрали деньги, телеграфом отправили нашим, командировочным в Ленинграде и на следующий день все были с телевизорами. К концу дня все починили свои телевизоры, кроме одного парня, у которого «сдох накал трубы». Телевизионная трубка у этого телевизора была нестандартная, и заменить ее не было никакой возможности. Но в этот момент вопиющей безысходности в нашу лабораторию заглянул Сережа стеклодув. Выслушав причитания неудачника, Сережа пригласил его к себе в мастерскую. Через час неудачник, ликуя, показал нам работающий телевизор. Оказывается, Сережа заменил катод трубки на катод лучевого тетрода, восстановил в трубке вакуум и, размягчив стенку трубки, вручную выставил растр по центру экрана. Этот телевизор показывал лучше любого прочего.

Для сравнения. Когда я купил после перестройки свой первый «иностранный» телевизор Philips, к которому не прилагалось никаких принципиальных схем, то радовался я значительно меньше. Хотя этот телевизор работал и работал, я с ненавистью ругал проклятых буржуев, которые не дали мне возможности усовершенствовать свой телевизор, сделав его эксклюзивным.

Что и говорить. Буржуазное общество массового потребления не может понять тонких порывов души советского потребителя, ставя его в ряд тупоголовых буржуа.

 

ОБХСС

Драгоценные камни - рубины, гранаты, сапфиры, всегда создают возможность, а вернее желание, что-нибудь слямзить, умыкнуть, присвоить или попросту украсть. Драгоценные камни привлекают народ своим блеском и игрой света. Каждый крупный драгоценный камень имеет свою историю, как правило, кровавую. Так что представьте человека, который все время причастен к созданию и обработке этих самых камней. Ясно, что этот человек создаст у себя дома коллекцию этих самых камней и будет ими любоваться долгими зимними вечерами.

Такой человек был у нас в ИКАНе. Он был главным технологом на «участке роста». Это собственно такое место, где растут сапфиры, гранаты и рубины. Из этой компании камней мне меньше всего нравятся гранаты, потому, что они не прозрачные. Но, с другой стороны, гранаты у нас умели выращивать тридцати шести цветов. В природе часто встречается розовый гранат, реже красный и еще реже зеленый. Например, желтый гранат в природе не существует, а мы такой умели делать. Так вот, этот технолог из каждого нового типа камня делал изделие, приблизительно на 200 карат, со сложной алмазной гранью. После огранки образец камня занимал свое место в его богатой коллекции. Некоторые из этих изделий имели оправу из бериллиевой бронзы. Кстати материал очень похож на золото, то есть имеет тот же цвет и не тускнеет. Что касается меня, то я считаю, что технолог имеет полное право на создание такой профессиональной коллекции, но далеко не все так думали.

Наш технолог вдруг развелся с женой. Конечно, это «вдруг» для нас, а для него это был длинный путь, который кончился разводом. Жену его я не знал, но она оказалась стервой. После развода она накатала заявление в ОБХСС (отдел борьбы с хищениями социалистической собственности) о том, что ее бывший муж совершил хищение государственных ценностей в особо крупных размерах в виде драгоценных камней.

Доблестные сотрудники ОБХСС моментально отреагировали на донос и уже вечером того дня были на квартире технолога. Слова: «в особо крупном» и «расстрел» то и дело мелькали в их профессиональных тирадах. Дни технолога, казалось бы, были сочтены. Началось следствие, а «вещьдоки» моментально были изъяты и переместились в сейф следственной группы ОБХСС.

Самым главным было определение размера ущерба нанесенного нашей Родине незадачливым технологом. Для оценки стоимости «коллекции» ОБХСС обратился к самым крупным специалистам в области кристаллов. Нетрудно догадаться, что такие специалисты как раз работали в ИКАН СССР. Специалисты получили в свое распоряжение «коллекцию». Спустя неделю специалисты вынесли свой окончательный вердикт: «Материал, из которого изготовлена коллекция, является производственным браком и имеет стоимость корундовой шихты – 15 копеек за килограмм. Взвесив «коллекцию», эксперты единодушно пришли к мнению, что стоимость всей коллекции составляет 75 копеек. Тут же бухгалтерией был выписан приходник на 75 копеек, который был молниеносно оплачен технологом.

Так была посрамлена склочная, глупая баба, наши доблестные органы ОБХСС не ударили в грязь лицом, а наш технолог до сих пор имеет коллекцию «бракованных драгоценных камней» ценой 75 копеек.

 

Экономист

В ЦНИИ «Циклон» работал у нас такой экономист по фамилии Девяткин. Девяткин был «тертый экономист» и на своем деле, как говорят: «Собаку съел», а мы были новоиспеченным отделом. В момент перехода из НИИ Радиокомпонета в Циклон наша команда подросла и из лаборатории стала отделом. Понятно, что группу деятельных парней можно назвать отделом, но отдел должен был иметь инфраструктуру, которая принимала бы на себя весь идиотизм той эпохи, и позволяла «пахарям» делать науку. В противном случае Вы непрерывно занимались бы рутиной всевозможных отчетов, учетов и проверок и у Вас не оставалось времени на основную работу.

Получив должность начальника лаборатории и одного сотрудника, я должен был тут же взять на себя научно-исследовательскую тему (НИР), которую делать-то кроме меня было некому. В этот самый животрепещущий момент ко мне подошел Девяткин и пообещал помочь. По министерской нормали в моей лаборатории должно быть не менее одиннадцати человек. Так что пока я их не наберу, я фактически нарушаю требования родного министерства. Так вот сердобольный Девяткин решил меня облагодетельствовать.

Механизм этой помощи довольно подробно описан у Гоголя в «Мертвых душах». Представьте себе, что тот же Девяткин дает мне на прокат фамилии людей из других отделов и свою в том числе. Я записываю всех их в справку о составе сотрудников, выполняющих НИР, которой я руковожу. В этом случае количество людей выполняющих мою НИР будет равно одиннадцати и ко мне у Министерства не будет никаких претензий. Вот такой нехитрый механизм. Постепенно в течение года я и набрал людей и выполнил свою первую НИР. Кроме того, я выбил в министерстве приличную премию моему коллективу.

Однако я рано радовался. Девяткин официально прислал мне список сотрудников, которых я должен был включить в премию. Все фамилии кроме двух были мне абсолютно незнакомы. В ответ на мое возмущение он показал мне подписанный моей же рукой список сотрудников выполняющих тему. Надул меня Девяткин. Надул, как последнего лоха. Но с тех пор я уже никогда не надеялся, что кто-то сделает мне хорошо, и никогда больше не отдавал контроль над финансами в чужие руки.

С Девяткиным была и другая история. Чтобы понять ее суть – немного о существовавших в ту пору традициях. Министерство выделяло на каждое из своих предприятий производственные единицы. Это как бы «Мертвые души» с окладом 135,45 рублей в месяц. Каждая лаборатория ежеквартально составляла штатное расписание, в котором могло быть количество человек равное количеству фантомов с любыми окладами (с шагом 5 рублей), но одно условие было непременным: «Сумма всех окладов, деленная на количество человек не должна превышать 135,45руб». Поскольку задачка не имеет решения в замкнутой форме (нельзя построить формулу вычислений), то обычно начальник лаборатории, попробовав один или два варианта, отправлял такое штатное расписание Девяткину. Девяткин, сложив все остатки, мог выкроить в отделении две или три дополнительные штатные единицы и использовать их на усмотрение начальника отделения.

На первый взгляд система была довольно бессмысленной, но наше правительство и не искало легких понятных путей. Чтобы, например, заплатить ведущему инженеру 200 рублей, я должен был взять лаборанта на 70 рублей. Именно таким способом решалась проблема занятости населения СССР. Известное мнение народа, что в НИИ сидят тетки и вяжут носки, было принципиально не правильным. 75% сотрудников вязали носки, а 25% работали за всех и добивались поразительных успехов.

Это был 1982 год и, поэтому повального овладения персоналками у нас не было, но сами персоналки были на месте (Olivetti, HP, Texas Instruments). На этих персоналках обычно стояла программа VisiCalc или «покруче» Super Calc. Это были примитивные предшественники современного Excel. На одной такой машине я сделал таблицу со своим штатным расписанием и, довольно быстро, с двадцатой попытки, подобрал искомую цифру 135,45. Девяткин поразился такой точности и поинтересовался, как я это делаю. Я «честно» ответил, что упорный устный счет всегда был моей сильной стороной.

От своих я секрета не держал и через три месяца весь отдел сдал такие штатные расписания. Девяткин понял, что, если так пойдет и дальше, то придется кого-то увольнять из окружения начальника отделения, а может быть, страшно сказать, снизить оклад самому Девяткину. Перед началом следующего квартала Девяткин появился после работы в моей лаборатории с бутылкой армянского коньяка, лимончиком и приличествующей случаю колбаской. Он предложил угостить меня, а я не отказался. Когда мы допили бутылку, Девяткин опять попросил меня открыть страшный секрет. Я легко согласился и показал ему работу VisiCalc.

На следующий день машину, на которой я показывал Девяткину свою кухню, без объяснений забрали в отделение. Однако секрет перестал быть секретом, и все отделы представили такой же штат, как и я. Штатная единица самого Девяткина стала нелегитимной. На уровне начальства были предприняты попытки спасти Девяткина. Его спасли, но оклад у него все же уменьшился.

Некоторые скажут, что виновата здесь математика и прогресс вычислительной техники, но я так не думаю. Думаю, что правильным будет народное наблюдение: «Не рой другому яму, сам в нее попадешь». А еще наш дорогой Леонид Ильич Брежнев призывал к тому, чтобы экономика была экономной. Так что все эти метаморфозы экономиста Девяткина были вполне в русле генеральной линии ЦК КПСС и соответствовали прогрессу всего человечества в целом.

 

Центральная лаборатория

Центральная лаборатория – это вовсе не лаборатория, а такой маленький заводик, где делали силовые преобразователи и испытывали новое силовое оборудование. Заводик, хоть и маленький имел все атрибуты большого завода. Здесь были цеха, испытательные стенды, конструкторское бюро и заводоуправление. С этим заводиком у меня связаны два ярких воспоминания.

Первое связано со старой конягой. Эта лошадь всю свою жизнь провела на заводе. Она была постоянно впряжена в телегу и была участницей мелкосерийного производства. У нее в голове был намертво отпечатан план всего мелкосерийного производства. Для начала она шла в заготовительный цех и сдавала телегу задом под погрузку. То, что нагрузят, она отвозила в цех обработки резанием и терпеливо ждала, когда ее нагрузят обточенными деталями. Эти детали коняга отвозила на участок гальванической обработки, и так далее.

Конягой никто не управлял, она сама знала, когда и где нужно забрать детали. Я был свидетелем такого разговора:

- Почему выключил станок?

- Лошадь готовые детали еще не забрала.

- Ну, тогда перекуривай.

В обед коняга обычно стояла у входа в КБ с мешком на морде. Все, включая меня, возвращаясь с обеда, клали коняге в мешок что-нибудь вкусное: хлеб с солью, печенье, яблоко. Так продолжалось довольно долго. Я поначалу удивлялся такому транспортировщику, но потом привык и считал это само собой разумеющимся. Все радикально изменил один случай.

В какой то день коняга мирно стояла рядом со входом в КБ с надетым на морду мешком и какой-то умник сунул ей в мешок ватку с нашатырным спиртом. Мирная коняга вдруг встала на дыбы и рванула в гальванический цех, где опрокинула и разбила бутыли с ядовитыми едкими жидкостями, затем она ворвалась в сборочный цех, где обрушила штапель упаковочных ящиков. Коняга штормом пронеслась по всем цехам и только в заготовительном цехе, где принципиально ничего нельзя испортить, она сломала свою повозку и разорвала о какую-то железяку свой мешок. Нашатырный спирт улетучился, и коняга успокоилась.

Конец у этой истории печальный. Непонятно было, кто ответственен за ущерб. Лошадь все любили, за ней ухаживали, но никто конкретно за нее не отвечал, а шутника не нашли. Пришлось ответить директору. Директор приказал отправить конягу на пенсию, а вместо нее купил электрокар. Усилия ходоков из народа не помогли. Лошадь исчезла, а электрокар не вызывал у меня таких эмоций. Ведь не будешь кормить электрокар хлебом с солью.

Второе воспоминание - это огромная дыра в заборе между нашим заводиком и соседним заводиком, где делали измерительный инструмент. Дыра в заборе была в рост человека, и ее никто не охранял, при том, что снаружи территории обоих заводиков охранялись тщательно. Наличие дыры позволяло обмениваться продукцией материалами и услугами приблизительно так, как в эпоху меновой, безденежной торговли. Я это попробовал, и мне очень понравилось.

Как действовала дыра? Например, я в течение пятнадцати минут делал регулятор яркости настольной лампы на одном тиристоре и одном динисторе. Этот регулятор встраивался в стандартную коробку, которых у нас было навалом. Когда я проходил сквозь дыру регулятор приобретал значительную ценность. Его можно было обменять на комплект из шести монтажных инструментов. Инструменты делались из легированной стали и прикаливались. Такой комплект я брал с собой на наладку в командировку. После окончания наладки, когда всеобщая зависть к моему инструменту достигала пика, я распродавал комплект по три рубля за штуку, и история начиналась сначала.

Была целая сравнительная таблица соответствия услуг и изделий. Например, починенный радиоприемник соответствовал лезвию финского ножа из легированной стали, а электромотор теодолиту. Кончилось все довольно прозаично. Дыру заделали. Ущемленный народ проделал дыру опять. Операции заделки - проделки сменяли друг друга с частотой в сутки, до тех пор, пока возле дыры не поставили милицейский пост. Работники обоих заводиков из раннего бронзового века плавно перешли в социализм и стали жить, как все люди, то есть плохо.

Иногда я думаю, что эпохи, сменяя друг друга и вызывая к жизни новые, прогрессивные товарно-денежные отношения, одновременно убивают что-то хорошее, как, например, эту дыру в заборе.

 

Настоящая водка

Омар Хайям был Суфием. Это означает, что Коран для него был далеко не единственной книгой, откуда он черпал знания. Хайям непрерывно наблюдал жизнь, и свои наблюдения выражал короткими стихотворными формулами. А описывал он довольно тонкие категории жизни: любовь, женщин, вино и мудрость правителей. Наверняка Вы подумали, что Хайям жил давно, когда все это имело место, а сейчас и вино и женщины уже не те, а про мудрость правителей постоянно ходят анекдоты. Но не спешите делать выводы. Да что там долго говорить. Мой друг Леша совсем недавно рассказал историю, которая по-новому ставит этот вопрос и доказывает, что есть еще порох в пороховницах.

В далеком 1970 году Леша был курсантом летного Качинского училища. Носил он курсантскую форму, которая была вроде солдатской, только почище и не протерта до дыр. Конкретно он ехал в Самару (Куйбышев) совершенно один в четырехместном купе скорого поезда. Было довольно тоскливо и голодно. Но так было только до Ростова. В Ростове в купе загрузилось еще три человека и они, шумно обстраиваясь, начали доставать и выкладывать на столик купе всякую снедь. Это был обычный поездной набор: вареная курица, яйца вкрутую, колбаса, раздавленные помидоры и соль. Кстати не знаете, почему в поезде все поголовно едят именно этот ассортимент еды, не зависимо от пищевых пристрастий. Никто не мог мне ответить на этот вопрос вразумительно. Видимо это великая тайна кочевой, железнодорожной жизни. Ну, это так, к слову.

Конечно, Лешу пригласили за стол. Он, как истинный джентльмен (в летное училище берут только джентльменов) тут же пошел в вагон – ресторан и закупил там 12 бутылок пива (теплого и сомнительной свежести). Появление Леши в купе было отмечено положительными междометиями. Это со всей очевидностью доказывало, что и сам Леша джентльмен и попал он в среду изысканных джентльменов.

За столом сидело двое. Третий как-то непочтительно завалился на верхнюю полку, что для настоящих джентльменов нехарактерно. Нижние джентльмены стали настойчиво приглашать лежащего к столу и, наконец, их усилия возымели успех. Верхний спустился вниз и, под одобрительные возгласы нижних открыл окно купе. Затем он профессиональным жестом в один прием двумя руками ухватил со стола 12 бутылок пива и выкинул их в окно. Такого пивного хамства джентльмены не ожидали.

Дальше пошли выяснения побудительных мотивов этого неординарного поступка, и совершенно стало ясно, что будет небольшая драка в воспитательных целях. Поскольку трое против одного это скорее не драка, а серия педагогических действий, вроде наказания розгами, то Леша особенно и не беспокоился. В этот критический момент Пивной Хам отрекомендовался попутчикам технологом ликероводочного завода. Далее он ненавязчиво, без нажима, объяснил джентльменам свой поступок элементарной заботой об их здоровье.

Затем Хам Технолог легким движением раскрыл свой дорожный чемоданчик, в котором лежало четыре бутылки водки. Драка стала съеживаться и замирать. Хам Технолог достал одну бутылку водки и со словами: «Вот это настоящая водка», - поставил ее на стол купе. Джентльмены неопределенным мычанием высказались, что, мол, на четверых этого мало. Но Хам Технолог безапелляционно прервал их предположением, что не оказалось бы слишком много. Сошлись стороны на том, что, в случае чего, добавим.

С этого момента Технолог превратился в тамаду и послал всех пописать, а затем устроиться поудобнее. Такие специальные приготовления применительно к выпивке всего одной бутылки водки Джентльменам показались смешными. Всем было совершенно очевидно, что хам-Технолог еще оказался и скрягой.

Наливали они за раз в стакан по одному «дринку», то есть на толщину двух пальцев. Через пятнадцать минут была выпита всего половина бутылки, а компания была «ни в одном глазу». В этот момент одному Джентльмену понадобилось пойти в туалет пописать. Он вышел из-за стола и буквально рухнул в проход купе. Второй взялся ему помогать, и вот их стало двое. Последним был хам-Технолог. Леша хотел помочь им всем, но Хам Технолог заорал на него, чтобы он не совался в эту кучу человеческих тел. То есть все были трезвые, но ориентация в пространстве была потеряна напрочь.

Когда безысходность ситуации достигла апогея, дверь в купе открылась и на пороге показалась проводница с десятком стаканов чая в одной руке. Проводница была дородная и, посмотрев на барахтающихся в проходе мужиков, сказала, что давно такого не видала. Леша, как джентльмен, не потерявший ориентации, связно изложил суть дела.

- Водку мы по новому рецепту пробовали. Вот такой эффект с полбутылки.

- Интересная водка.

- Да и Вы приходите попробовать. Только с мужиками помогите разобраться.

Сказано – сделано. Уже через пять минут все сидели на своих местах, и вместе с ними сидела проводница. Когда всем было налито, проводница мощным ударом в стенку купе привлекла внимание своей напарницы:

- Маша! Я здесь с ребятами водку дегустирую.

- Хорошо! Только не переусердствуй.

Ровно через пятнадцать минут ситуация повторилась. Только теперь в проходе барахтались уже четверо, включая проводницу.

Спас всех именно Леша. Он, что есть силы, стукнул в стенку купе и призвал пресловутую Машу разобраться. Маша посмотрела на барахтающихся людей весьма осуждающе.

- Ну, хорошо. Эти алкоголики перепились. Но ты-то как? Да еще за 15 минут?

- Это водка, Машенька, такая – настоящая!

Так что всем, кто пьет ненастоящую водку надо срочно с этим завязывать. Пить рекомендую только настоящую водку. Однако с этим тоже есть проблемы. Вам придется связываться с Хамом Технологом, что лишит ваш алкогольный порыв светской изысканности. Думаю, что Омар Хайям, попробовав этой водки, сформулировал бы свои ощущения так:

Коль душу дьяволу за водку ты отдал,

То постарайся получить чудес сполна,

И Рая свет, и Ада карнавал,

И страстных поцелуев вкус, и ночь без сна.

 

Партийные игры

Коммунистическая партия Советского Союза и все события, связанные с ее деятельностью, были в те годы самыми главными событиями в жизни всего СССР, если не по сути то, во всяком случае, по форме и освещению в прессе. Самым же главным событием в этой шкале ценностей был очередной съезд Партии. По радио, например, все время, говорили про съезд (какое-то время про прошедший, а затем про будущий).

Для нас – простых пионеров и, по совместительству лабухов, съезд КПСС был чем-то далеким и нереальным. Но в жизни все увязано незримыми нитями. Так что однажды мне довелось стать участником пусть не самого XXII Съезда КПСС, но, во всяком случае, пленума, посвященного этому съезду.

В самый разгар лета к нам в пионерский лагерь приехали серьезные молчаливые дядьки, после чего наш воспитатель Павел Карлович быстро собрал команду лабухов и отправил с автобусом в Москву с напутствием: «Отлабаете халтуру в Кремле и домой».

Мы думали, что нас повезут в какой-нибудь концертный зал, но нас привезли в сам Кремль. И поместили в довольно приличную комнатку с зеркалами по стенам. Бойкие тетки моментально переодели нас в пионерские костюмы по единому образцу и удалились.

Потом появились другие тетки и принесли кучу разных вкусных вещей, включая бутерброды с красной икрой. Мы быстро смели все, что было принесено, но к нашему удивлению все это снова повторили.

Самое обидное, что из этой комнаты нас не пускали посмотреть на Кремль изнутри, играть на инструментах не разрешали и вообще заставляли сидеть тихо. Невозможно даже было попроситься в туалет, поскольку туалет был совмещен с нашей комнатой. В кои-то веки мы наелись «От пуза» и ожидание нас уже начало тяготить.

Но вот, наконец, появились молчаливые дядьки, попросили нас построиться в колонну по четыре и в таком виде поставили в коридоре перед огромной закрытой дверью. Еще полчаса мы маялись перед этой дверью. Наконец дверь открыли, и я увидел зал, который часто потом показывали по телевизору. Узкий длинный зал амфитеатром, справа без окон, а слева в стене несколько рядов окон.

Молчаливый дядька, который нас пас вдруг сказал: «А теперь играйте марш авиаторов». Мы заиграли и под эти звуки из конца зала побежали хорошенькие маленькие девочки в коротеньких юбочках с огромными букетами цветов прямо в президиум целовать этих старперов (старых пердунов) и дарить им цветы.

Вся наша халтура продолжалась минуты две, не больше. В нашей раздевалке выяснилось, что новенькую пионерскую форму нам подарили и еще собрали продуктовые пайки на обратную дорогу. Вложенную воду на обратной дороге мы выпили, а продукты привезли нашим малышам и устроили им небольшой пир после отбоя.

После этого всегда, когда заходил разговор о внутриполитической борьбе в КПСС, я, не вдаваясь в тонкости и объяснения, обычно заявлял, что было время, когда я лично участвовал в партийных играх. А что? Против факта не попрешь.

 

Походы

При звучании слова поход всем сразу представляется туристический поход с рюкзаками за спиной и бодрыми песнями под гитару. Для музыканта это работа, по музыкальному сопровождению демонстрации, которая называется "лабать поход". С подачи моего учителя музыки я лабал походы с группой профессионалов - бандой симфонического оркестра театра Маяковского.

Походы случались два раза в год на первое мая и восьмое ноября. А потом родное правительство решило, что лабухи слишком много зарабатывают на походах, и отменило ноябрьские демонстрации, заменив их обычным парадом войск. Не могу сказать, что это решение правительства сильно подкосило мой бюджет, но пятнадцать рублей они у меня изъяли. Такая вот «мелочность» родного правительства.

Походы мне нравились. Существовал постоянно действующий ритуал этих походов. Мне звонил Николай Дмитриевич (человек с удивительной судьбой) и приглашал к семи утра на место сбора оркестра в сквере рядом с Елоховской церковью. Нас постоянно нанимал завод «Старт». Всю неорганизованную толпу активисты завода выводили на Басманную улицу и строили по ранжиру. А мы без лишних разговоров становились во главу этой толпы и начинали свой долгий путь к Красной площади.

Когда мы двигались, то играли марши, а когда останавливались, то играли танцы (танго, фокстрот, вальс). Идти с Валторной и одновременно играть довольно сложно, так как инструмент произвольно двигается относительно губ и сбивает амбушур (постановка губ у музыканта – духовика). Если же раскачиваться всем телом в такт с ходьбой, то относительная тряска уменьшается и играть становится легче.

Вся эта процедура занимала три с половиной часа. За это время нельзя было отойти ни попить, ни пописать, кроме одного места на Кировской и одного места на площади Дзержинского. От площади Дзержинского демонстрация спускалась к Манежной площади и уходила налево на Красную площадь. Мы же отделялись от процессии и уходили направо по перекрытой улице Горького в театр Маяковского, где в районе 13 часов был спектакль.

В театре всегда в это время шел спектакль Царь Эдип. Может быть, выбор этой трагедии был тонкой насмешкой интеллигенции адресованной правительству коммунистов, но я так и не додумался, в чем именно эта насмешка заключалась. В оркестровой комнате мы быстро выпивали по стакану водки и все шли работать, предоставив мне закусывать в одиночестве.

Николай Дмитриевич категорически запрещал мне выходить в зрительский зал, и я либо слушал спектакль по трансляции, либо сидел в оркестровой яме. А еще я играл в шахматы с царем Эдипом с переменным успехом. Когда царь Эдип проигрывал, то матерился басом так, что к нам прибегала какая-то тощая дама и просила ругаться потише, а то слышно в зрительном зале.

Еще я был удостоен чести быть представленным главному режиссеру театра Охлопкову. В ту пору у него был прогрессирующий склероз, и Николай Дмитриевич представил меня, как внебрачного сына какой-то актрисы. Охлопков внимательно посмотрел на меня и сказал: «Надо же, как вырос мальчик». После этого, когда мы с ним встречались еще несколько раз, он узнавал меня, но не помнил, кто я такой и делал рукой какой-то неопределенный приветственный жест.

Возвращался я после Похода домой сытым, поддатым и с деньгами, а тесное общение с милейшими людьми из театра Маяковского настраивало меня на самый благодушный лад. Жалко, что сейчас уже нет таких мест.

 

Теория эксперимента

Вагранка – это такая печь, в которой расплавляют чугун. Именно не выплавляют, а расплавляют. Мой диплом был, как раз, связан с этой печкой. Собственно дипломную работу я взял по теме НИСа, что обычно только приветствовалось. Студент при этом приносит пользу кафедре и заодно делает диплом.

Основным материалом, которым питалась печка, был чугун в слитках по пятьдесят килограмм, еще в печку загружался кокс, всякие присадки и подавался кислород. Все эти материалы подавались вибротранспортерами в большую вагонетку. После чего набор всех этих материалов (шихта) отправлялся на самую верхушку вагранки и засыпался в нее. Наша задача заключалась в том, чтобы вагонетка сама нагружала бы в себя шихту и отправлялась на разгрузку.

Для начала мне понадобилось уравнение печи. Я пошел к главному металлургу и попросту спросил его. Металлург начал на бумажке писать мне химические формулы, которые были для меня совершенно бесполезны. Тогда я решил, воспользовавшись математической теорией эксперимента составить уравнение печи сам.

Я стал ходить регулярно на розжиг печи и, поставив датчик на вагонетку, регулярно замерял, что и сколько туда набирают рабочие. После этого я пошел к главному металлургу и спросил его, правильно ли эти рабочие набирают шихту. Он посмотрел на мои записи и с криком: «Всех уволю!» - наказал начальника цеха. На меня стали смотреть косо. Оказалось, что практически набрать данные на построение уравнения регрессии очень сложно, если вообще возможно. Рабочие считали меня каким то шпионом.

Начальник цеха много раз подходил ко мне и заглядывал в мои записи, но там просто были колонки цифр. От этого он нервничал и жутко ругался матом. Один раз мне на спину кто-то брызнул металлом. Моя телогрейка стала от этого тихонько тлеть. Я почти целый час ходил в дымящейся телогрейке, пока какая-то тетка из заводоуправления не потушила ее из чайника.

После этого случая кто-то рубанул топором по кабелю, ведущему к датчику, и отключил систему контроля. Тогда я восстановил поломку и сделал такую схему ее включения, что любое повреждение контрольного кабеля делало невозможным привести вагонетку в движение. Постепенно я вписался в незримую войну с рабочими вагранки, но своего добился и построил уравнение регрессии печи. После этого я гордо ходил по институту, похваляясь своим знакомым этим достижением.

Правда, в ответ мне только пожимали плечами: «Мол, подумаешь регрессия? Тут и делов-то на пятнадцать минут». Только Гезович меня понял с полуслова и спросил: «А рабочие часом тебе морду не набили»? Я ответил в том смысле, что бог миловал. Тогда Гезович резюмировал: «Ну! Тут тебе просто повезло».

Еще раз с математической теорией эксперимента я столкнулся уже на работе. Меня вместе с опытным инженером направили на комбинат в городе Балахна под Горьким. У местных сложились конфликтные отношения с наладчиками бумагоделательной машины финнами, которые никак не хотели понять, что бумагоделательная машина должна выходить на проектную мощность постепенно в течение 10 лет, чтобы каждый год можно было рапортовать об увеличении производительности и получать соответствующие премии. Финны же считали, что машину сразу же надо запустить на проектную мощность. Дикий народ эти финны.

На этот раз рабочие были заинтересованы в том, чтобы я что-нибудь нашел. Я использовал метод Делфи. Этот метод используют, когда объект исследований не поддается точному математическому описанию. Кстати японцы использовали этот метод для выбора наилучшего варианта плана нападения на Пирл-Харбор.

Внешне метод выглядит достаточно просто. Экспертам предлагается написать в порядке убывания важности причины выхода из строя некой системы, то есть проранжировать систему. Затем эти данные обрабатываются, и определяется среднее мнение. Однако некоторые оценки экспертов значительно превышают дисперсию опроса. Так вот. Эти люди либо гении, либо идиоты. Поэтому экспериментатор просит их изложить свою позицию на бумаге и знакомит с их позицией всех остальных. После этого опрос проводится еще раз. Среднее мнение неминуемо смещается в сторону гениев. Метод Делфи хорош тем, что кроме практического результата мы можем легко отделить гениев от идиотов.

В результате я легко определил самый ненадежный элемент системы – это алюминиевые провода (причем с этим выводом согласились даже финны). К гениям были отнесены главный электрик цеха и главный энергетик, а к идиотам - главный технолог, главный инженер и начальник цеха, где стояла злополучная машина. Этот вывод я сохранил в тайне и сообщаю здесь его, поскольку просто нет больше сил хранить этот страшный секрет.