Любимые стихи выкладываем... | страница 2

это ты про какие???

 

Еще одно стихотворение.

Муса Джалиль.

ВОЛКИ

Люди кровь проливают в боях:

Сколько тысяч за сутки умрет

Чуя запах добычи вблизи

Рыщут волки всю ночь напролет

Разгораются волчьи глаза

Сколько мяса людей и коней

Вот одной перестрелки цена

Вот ночной урожай батарей!!!

Волчьей стаи вожак матерый,

Предвкушением пира хмелен-

Так и замер:его пригвоздил

Чуть не рядом раздавшийся стон.

То,к березе припав головой

Бредил раненый,болью томим

И береза качалась над ним,

Словно мать убивалась над ним

Все жалеючи плачет вокруг

И со всех стебельков и листков

Оседает в траве не роса,

А невинные слезы цветов.

Старый волк постоял над бойцом,

Осмотрел и обнюхал его,

Для чего-то в глаза заглянул,

Но не сделал ему ничего

На рассвете и люди пришли,

Видят:раненый дышит чуть-чуть.

А надежда-то все-таки есть

Эту искорку жизни раздуть.

Люди в тело вогнали сперва

Раскаленные шомпола

А потом,на березе,в петле

Эта слабая жизнь умерла...

Люди кровь проливают в боях

Сколько тысяч за сутки умрет

Чуя запах добычи вблизи

Рыщут волки всю ночь напролет

Что там волки! Ужасней и злей-

Стаи хищных,двуногих зверей.

 

блин.... дергает за душу....

 

В.Высоцкий

Я вам мозги не пудрю —

Уже не тот завод:

В меня стрелял поутру

Из ружей целый взвод.

За что мне эта злая,

Нелепая стезя —

Не то чтобы не знаю, —

Рассказывать нельзя.

Мой командир меня почти что спас,

Но кто-то на расстреле настоял —

И взвод отлично выполнил приказ.

Но был один, который не стрелял.

Судьба моя лихая

Давно наперекос.

Однажды языка я

Добыл, да не донёс,

И особист Суэтин —

Неутомимый наш! —

Ещё тогда приметил

И взял на карандаш.

Он выволок на свет и приволок

Подколотый, подшитый матерьял —

Никто поделать ничего не смог...

Нет! Смог один, который не стрелял.

Рука упала в пропасть

С дурацким звуком: "Пли!" —

И залп мне выдал пропуск

В ту сторону земли.

Но... слышу: "Жив, зараза!

Тащите в медсанбат —

Расстреливать два раза

Уставы не велят!"

А врач потом

всё цокал языком

И, удивляясь, пули удалял.

А я в бреду беседовал тайком

С тем пареньком,

который не стрелял.

Я раны, как собака,

Лизал, а не лечил.

В госпиталях, однако,

В большом почёте был —

Ходил, в меня влюблённый,

Весь слабый женский пол:

"Эй, ты! Недострелённый!

Давай-ка на укол!"

Наш батальон геройствовал в Крыму,

И я туда глюкозу посылал,

Чтоб было слаще воевать ему.

Кому? Тому, который не стрелял.

Я пил чаёк из блюдца,

Со спиртиком бывал.

Мне не пришлось загнуться,

И я довоевал.

В свой полк определили.

"Воюй! — сказал комбат. —

А что недострелили —

Так я не виноват".

Я очень рад был, но, присев у пня,

Я выл белугой и судьбину клял:

Немецкий снайпер дострелил меня,

Убив того, который не стрелял.

Нежная Правда в красивых одеждах ходила,

Принарядившись для сирых, блаженных, калек,

Грубая Ложь эту Правду к себе заманила:

Мол оставайся-ка ты у меня на ночлег.

И легковерная Правда спокойно уснула,

Слюни пустила и разулыбалась во сне,

Хитрая Ложь на себя одеяло стянула,

В Правду впилась — и осталась довольна вполне.

И поднялась, и скроила ей рожу бульдожью:

Баба как баба, и что её ради радеть?!

Разницы нет никакой между Правдой и Ложью,

Если, конечно, и ту и другую раздеть.

Выплела ловко из кос золотистые ленты

И прихватила одежды, примерив на глаз;

Деньги взяла, и часы, и ещё документы,

Сплюнула, грязно ругнулась — и вон подалась.

Только к утру обнаружила Правда пропажу —

И подивилась, себя оглядев делово:

Кто-то уже, раздобыв где-то чёрную сажу,

Вымазал чистую Правду, а так — ничего.

Правда смеялась, когда в неё камни бросали:

"Ложь это всё, и на Лжи одеянье моё..."

Двое блаженных калек протокол составляли

И обзывали дурными словами её.

Тот протокол заключался обидной тирадой

(Кстати, навесили Правде чужие дела):

Дескать, какая-то мразь называется Правдой,

Ну а сама пропилась, проспалась догола.

Полная Правда божилась, клялась и рыдала,

Долго скиталась, болела, нуждалась в деньгах,

Грязная Ложь чистокровную лошадь украла —

И ускакала на длинных и тонких ногах.

Некий чудак и поныне за Правду воюет,

Правда в речах его правды — на ломаный грош:

"Чистая Правда со временем восторжествует —

Если проделает то же, что явная Ложь!"

Часто, разлив по сту семьдесят граммов на брата,

Даже не знаешь, куда на ночлег попадёшь.

Могут раздеть — это чистая правда, ребята;

Глядь — а штаны твои носит коварная Ложь.

Глядь — на часы твои смотрит коварная Ложь.

Глядь — а конём твоим правит коварная Ложь.

 

ПЕТЕРБУРГСКАЯ СВАДЬБА

Звенели бубенцы. И кони в жарком мыле

Тачанку понесли навстречу целине.

Тебя, мой бедный друг, в тот вечер ослепили

Два черных фонаря под выбитым пенсне.

Там шла борьба за смерть. Они дрались за место

И право наблевать за свадебным столом.

Спеша стать сразу всем, насилуя невесту,

Стреляли наугад и лезли напролом.

Сегодня город твой стал праздничной открыткой.

Классический союз гвоздики и штыка.

Заштопаны тугой, суровой красной ниткой

Все бреши твоего гнилого сюртука.

Под радиоудар московского набата

На брачных простынях, что сохнут по углам,

Развернутая кровь, как символ страстной даты,

Смешается в вине с грехами пополам.

Мой друг, иные здесь. От них мы недалече.

Ретивые скопцы. Немая тетива.

Калечные дворцы простерли к небу плечи.

Из раны бьет Нева. Пустые рукава.

Подставь дождю щеку в следах былых пощечин.

Хранила б нас беда, как мы ее храним.

Но память рвется в бой. И крутится, как счетчик,

Снижаясь над тобой и превращаясь в нимб.

Вот так скрутило нас и крепко завязало

Красивый алый бант окровленным бинтом.

А свадьба в воронках летела на вокзалы.

И дрогнули пути. И разошлись крестом.

Усатое “ура” чужой, недоброй воли

Вертело бот Петра в штурвальном колесе.

Искали ветер Невского да в Елисейском поле

И привыкали звать Фонтанкой Енисей.

Ты сводишь мост зубов под рыхлой штукатуркой,

Но купол лба трещит от гробовой тоски.

Гроза, салют и мы! — и мы летим над Петербургом,

В решетку страшных снов врезая шпиль строки.

Летим сквозь времена, которые согнули

Страну в бараний рог и пили из него.

Все пили за него — и мы с тобой хлебнули

За совесть и за страх. За всех. За тех, кого

Слизнула языком шершавая блокада.

За тех, кто не успел проститься, уходя.

Мой друг, спусти штаны и голым Летним садом

Прими свою вину под розгами дождя.

Поправ сухой закон, дождь в мраморную чашу

Льет черный и густой осенний самогон.

Мой друг "Отечество" твердит, как "Отче наш",

Но что-то от себя послав ему вдогон.

За окнами — салют. Царь-Пушкин в новой раме.

Покойные не пьют, да нам бы не пролить.

Двуглавые орлы с побитыми крылами

Не могут меж собой корону поделить.

Подобие звезды по образу окурка,

Прикуривай, мой друг, спокойней, не спеши...

Мой бедный друг, из глубины твоей души

Стучит копытом сердце Петербурга.

В ЧИСТОМ ПОЛЕ – ДОЖДИ

В чистом поле — дожди косые.

Эй, нищета — за душой ни копья!

Я не знал, где я, где Россия

И куда же я без нея?

Только время знобит, колотит.

Кто за всех, если дух — на двух?

В третьей роте без крайней плоти

Безымянный поет петух.

Не умею ковать железо я —

Ох, до носу мне черный дым!

На Второй Мировой поэзии

Призван годным и рядовым.

В чистом поле — дожди косые,

Да нет ни пропасти, ни коня.

Я не знал, как любить Россию,

А куда ж она без меня?

И можно песенку прожить иначе,

Можно ниточку оборвать.

Только вырастет новый мальчик

За меня, гада, воевать.

Так слушайте, как же нам всем не стыдно?

Эй, ап — спасите ваши души!

Знаешь, стыдно, когда не видно,

Что услышал ты то, что слушал.

Стань живым — доживешь до смерти.

Гляди в омут и верь судьбе —

Как записке в пустом конверте,

Адресованный сам себе.

Там, где ночь разотрет тревога,

Там, где станет невмоготу —

Вот туда тебе и дорога,

Наверстаешь свою версту.

В черных пятнах родимой злости

Грех обиженным дуракам.

А деньги — что ж, это те же гвозди,

И так же тянутся к нашим рукам.

Но я разгадан своей тетрадкой —

Топором меня в рот рубите!

Эх, вот так вот прижмет рогаткой —

И любить или не любить!

А тех, кто знает, жалеть не надо.

А кровь — она ох, красна на миру!

Пожалейте сестру, как брата —

Я прошу вас, а то помру.

А с любовью — да Бог с ней, с милой...

Потому, как виновен я.

Ты пойми — не скули, помилуй,

Плачь по всем, плачь, аллилуйя!

В чистом поле — дожди косые.

Да мне не нужно ни щита, ни копья.

Я увидел тебя, Россия.

А теперь посмотри, где я.

И я готов на любую дыбу.

Подними меня, милая, ох!

Я за все говорю — спасибо.

Ох, спаси меня, спаси, Бог!

ПОСОШОК

Эх, налей посошок, да зашей мой мешок —

На строку — по стежку, а на слова — по два шва.

И пусть сырая метель мелко вьет канитель

И пеньковую пряжу плетет в кружева.

Отпевайте немых! А я уж сам отпою.

А ты меня не щади — срежь ударом копья.

Но гляди — на груди повело полынью.

Расцарапав края, бьется в ране ладья.

И запел алый ключ. Закипел, забурлил.

Завертело ладью на веселом ручье.

А я еще посолил. Рюмкой водки долил.

Размешал и поплыл в преисподнем белье.

Перевязан в венки мелкий лес вдоль реки.

Покрути языком — оторвут с головой.

У последней заставы блеснут огоньки,

И дорогу штыком преградит часовой.

-Отпусти мне грехи! Я не помню молитв,

Но, если хочешь — стихами грехи замолю.

Объясни — я люблю оттого, что болит,

Или это болит оттого, что люблю.

Ни узды, ни седла. Всех в расход, все дотла.

Но кое-как запрягла. И вон — пошла на рысях!

Эх, не беда, что пока не нашлось мужика.

Одинокая баба всегда на сносях.

И наша правда проста, но ей не хватит креста

Из соломенной веры в «спаси-сохрани».

Ведь святых на Руси — только знай выноси!

В этом высшая мера. Скоси-схорони.

Так что ты, брат, давай! Ты пропускай, не дури!

Да постой-ка: сдается, и ты мне знаком...

Часовой всех времен улыбнется: — Смотри!—

И подымет мне веки горячим штыком.

Так зашивай мой мешок да наливай посошок!

На строку — по глотку, а на слова — и все два.

И пусть сырая метель все кроит белый шелк,

Мелко вьет канитель да плетет кружева.

Автор Саша Башлачев...

 

Я сам себя не понимаю

Туман, развеет ветер ранний

И все равно я не пойму

К чему собака лает на луну

И почему такой я шалый

И безответственный в быту

Я сам себя не понимаю,

Зачем об этом я пишу.

______________________

Этот ветер полуночник

Постучался ко мне ночью

Приглашая погулять

Вместе листья погонять

Тишину тревожить ночью

Хлопать форточками окон

И бежать на перегонки

С запоздалыми такси

_______________________

Я курю как все поэты

Пью дешевое вино

И рисую силуэты,

Глядя в темное окно

______________________

Дождь за окном и тихо

Липа листвой шелестит

Люди проходят мимо

Зонтики свои раскрыв

Мысли мои шальные

В порядок я привожу

На бумаге словами простыми

Я их все запишу

_______________________

Злее злее злее

Злее вьюга завывай

Заметай дороги в поле

И тропинки заметай

Насыпай сугробы к окнам

И отбеливай снега

До утра с подругой ночью

Ты обделывай дела

А пред утренним рассветом

Успокойся не шуми

Обновленную природу

Взору нашему яви

_______________________

Не обмани себя надеждой

И на слово не верь молве

Проверит в жизни сердце

О правде сказанной тебе

И не загадывай желанье

Звезде упавшей с высоты

Она сгорит не долетая

До нашей маленькой Земли

_______________________

Способность женщины не ограничена

Но не обойтись им в главном без мужчин

В продлении рода человеческого

Неоспоримый факт

Так берегите женщины мужчин )

____________________________

На зиму деревня вымирает

Остаются лишь старухи, старики

И пурга дороги заметает,

Что то кот мурлычет на печи.

Домик скособочив набок

Шапку снега над крыльцом

Словно бы кого то повстречал

Подмигнул замершимся окном.

__________________________

Фуууууууууу устали руки держать в руках автомат )

Напоследок

Я КАНУ В ВЕЧНОСТЬ

КАК В ВОДУ КАМЕНЬ

И НЕИЗВЕСТНОСТЬ

СМЕРТЕЛЬНОЙ РАНОЙ

ЛОЖИТСЯ В ПАМЯТИ МОЙ

ТАК БУДТЕ ЛЮДИ, ВЫ ДОБРЕЙ

К МОЕЙ СТРОКЕ И РИФМЕ.

 

Созерцатель и свидетель,

я по жизни зря кочую,

я не славлю добродетель

и пороки не бичую.

Посторонен я настолько,

что и чувствую иначе:

видя зло - смеюсь я горько,

а добру внимаю - плача.

***

Гражданским пышешь ты горением,

а я - любуюсь на фиалки;

облей, облей меня презрением

и подожги от зажигалки.

(с) Игорь Губерман

If you can keep your head when all about you

Are losing theirs and blaming it on you;

If you can trust yourself when all men doubt you,

But make allowance for their doubting too:

If you can wait and not be tired by waiting,

Or, being lied about, don't deal in lies,

Or being hated don't give way to hating,

And yet don't look too good, nor talk too wise;

If you can dream - and not make dreams your master;

If you can think - and not make thoughts your aim,

If you can meet with Triumph and Disaster

And treat those two impostors just the same:

If you can bear to hear the truth you've spoken

Twisted by knaves to make a trap for fools,

Or watch the things you gave your life to, broken,

And stoop and build 'em up with worn-out tools;

If you can make one heap of all your winnings

And risk it on one turn of pitch-and-toss,

And lose, and start again at your beginnings,

And never breathe a word about your loss:

If you can force your heart and nerve and sinew

To serve your turn long after they are gone,

And so hold on when there is nothing in you

Except the Will which says to them: "Hold on!"

If you can talk with crowds and keep your virtue,

Or walk with Kings - nor lose the common touch,

If neither foes nor loving friends can hurt you,

If all men count with you, but none too much:

If you can fill the unforgiving minute

With sixty seconds' worth of distance run,

Yours is the Earth and everything that's in it,

And - which is more - you'll be a Man, my son!

© Rudyard Kipling

Осень

Внезапно падает лошадь прямо среди дороги

И лежит покрываясь палой листвой

Сердце в груди упало и солнце

Вздрогнуло над головой.

(с) Жак Превер

Разгневан - потерпи, немного охладев,

Рассудку уступи, сменив на милость гнев.

Разбить любой рубин недолго и несложно,

Но вновь соединить осколки невозможно.

(с) Саади

Господи, ни охнуть, ни вздохнуть

Дни летят в метельной круговерти

Жизнь - тропинка от рожденья к смерти

Смутный, скрытый, одинокий путь...

Господи! Ни охнуть, ни вздохнуть!

Снег. И мы беседуем вдвоем

Как нам одолеть большую зиму

Одолеть ее необходимо

Чтобы вновь весной услышать гром

Господи! Спасибо, что живем!

Мы выходим вместе в снегопад

И четыре оттиска за нами

Отпечатанные башмаками

Неотвязно следуя, следят...

Господи, как ты метели рад!

Где же мои первые следы?

Занесло печальную дорогу

Заметет остаток понемногу

Милостью отзывчивой судьбы

Господи! Спасибо за подмогу!

Господи, ни охнуть, ни вздохнуть!

Дни летят в метельной круговерти

Жизнь- тропинка от рожденья к смерти

Смутный, скрытый, одинокий путь...

Господи! Ни охнуть, ни вздохнуть!

(с) Эльдар Рязанов

Не случилось прожить безучастно

И, как память теперь ни трави,

Век великий был веком ужасным,

Век ужасный был веком любви.

Побросав в чемоданы невзгоды,

Мы ушли по сухому песку,

Чтоб любовь обменять на свободу,

И меняли свой гнев на тоску.

За бугром, за ручьем, за рекою

Попривыкли мы ладить с тоской.

Ведь тоска - это признак покоя,

А кого не прельщает покой?!

Но угрюмы небесные своды

И, как память в себе ни трави,

Тесно жить в безразмерной свободе,

Не проникшей в застенки любви.

(с) Александр Бурш

 

Не совсем стихи, песенный текст, но очень нра:

Brainstorm - Ветер

Ветер как ветер...

Несет нас опять по новому кругу

Чартерных рейсов...

Стаи людей направляются к югу.

Мы ведь тоже хотели

На солнце взлететь прямо так, из нашей постели,

Я держал твою руку,

Когда ты мне сказала, что это

Еще один фильм про разлуку.

И я кричу - остановите пленку,

Это кино я уже смотрел.

Эй, режиссер, заканчивай съемку!

А он смеется в объектив, как в прицел.

Ещё один фильм про разлуку...

Последние титры -

Ты уехала к морю, а я - в холодные горы.

Обнялись на прощание

И стукнулись сумки на фоне молчания.

Нам так жалко свободы,

Мы с тобою одной и той же породы.

Да, мы слишком похожи.

Значит, выберут нас на роли

Совершенно случайных прохожих.

И я кричу - остановите пленку,

Это кино я уже смотрел.

Эй, режиссер, заканчивай съемку,

А он смеется в объектив, как в прицел...

 

к сожалению не помню автора...

я знаю мир - он стар и полон дряни.

я знаю птиц, летящих на манок.

я знаю как звенит экю в кармане

и как звенит отточенный клинок.

Я знаю как поют на эшафоте,

я знаю как целуют не любя.

я знаю тех кто "за" и тех кто "против".

я знаю всё но только не себя..

Я знаю шлюх -они горды как дамы,

я знаю дам- они дешевле шлюх.

я знаю то о чём молчат годами,

я знаю то что произносят вслух.

Я знаю как зерно клюют павлины

и как вороны трупы теребят.

Я знаю жизнь - она не будет длинной.

я знаю всё но только не себя..

Я знаю мир-его судить легко нам,

ведь всем до совершенства далеко.

я знаю как молчат перед законом,

я знаю как порой молчит закон.

Я знаю как за хвост ловить удачу,

всех растолкав и каждому грубя.

я знаю - только так а не иначе.

я знаю всё но только не себя...

 

Кто, живя на Земле, не грешил – отвечай,

Ну а кто не грешил, разве жил – отвечай,

Чем ты лучше меня, если мне в наказанье

Ты ответное зло совершил – отвечай.

Омар Хайям

 

Константин Ваншенкин

"МАЛЬЧИШКА"

Он был грозою нашего района,

Мальчишка из соседнего двора,

И на него с опаской, но влюбленно

Окрестная смотрела детвора.

Она к нему пристрастие имела,

Поскольку он командовал везде,

А плоский камень так бросал умело,

Что тот, как мячик, прыгал по воде.

В дождливую и ясную погоду

Он шел к пруду, бесстрашный, как всегда,

И посторонним не было прохода,

Едва он появлялся у пруда.

В сопровожденье преданных матросов,

Коварный, как пиратский адмирал,

Мальчишек бил, девчат таскал за косы

И чистые тетрадки отбирал.

В густом саду устраивал засады,

Играя там с ребятами в войну.

И как-то раз увидел он из сада

Девчонку незнакомую одну.

Забор вкруг сада был довольно ветхий

Любой мальчишка в дырки проходил,

Но он, как кошка, прыгнул прямо с ветки

И девочке дорогу преградил.

Она пред ним в нарядном платье белом

Стояла на весеннем ветерке

С коричневым клеенчатым портфелем

И маленькой чернильницей в руке.

Сейчас мелькнут разбросанные книжки

Не зря ж его боятся, как огня...

И вдруг она сказала:- Там мальчишки...

Ты проводи, пожалуйста, меня...

И он, от изумления немея,

Совсем забыв, насколько страшен он,

Шагнул вперед и замер перед нею,

Ее наивной смелостью сражен.

А на заборе дряхлом повисая,

Грозя сломать немедленно его,

Ватага адмиральская босая

Глядела на героя своего.

...Легли на землю солнечные пятна.

Ушел с девчонкой рядом командир.

И подчиненным было непонятно,

Что это он из детства уходил.

 

Иван Денисенко. Письма из Петербурга

Петропавловка

Солнцу сюда не попасть, не пробиться,

Не заиграть на зелёной волне…

Бледные лица, грустные лица

В невском тумане видятся мне.

Небо – в пронзительных криках вороньих,

Вздохами все переулки полны.

Лица повстанцев приговорённых

Вдруг проступают из пелены.

Странные лица – не нашего века! –

В тяжком молчанье плывут над Невой,

Глядя бесстрастно сквозь человека –

Он ещё просто слишком живой.

 

Вальсок

Проснулся я, и нет руки,

а было пальцев пять.

В моих глазах пошли круги,

и я заснул опять.

Проснулся я, и нет второй.

Опасно долго спать.

Но Бог шепнул: глаза закрой,

и я заснул опять.

Проснулся я, и нету ног,

бежит на грудь слеза.

Проснулся я: несут венок,

и я закрыл глаза.

Проснулся я, а я исчез,

совсем исчез -- и вот

в свою постель смотрю с небес:

лежит один живот.

Проснулся я, а я -- в раю,

при мне -- душа одна.

И я из тучки вниз смотрю,

а там давно война.

И.Бродский 1960

 

До брачных игр дозрел олень... Романтики тут не на грош, одно половое созревание.

 

.....Ну, расстались с тобой

и сидели бы, кажется, молча.

Понимали бы трезво,

что жизнь еще вся впереди.

Отчего же пишу я

с такой нескрываемой желчью,

Словно я не забыл,

словно крикнуть хочу: погоди!

Погоди уходить!

Что я, проклятый, что ль, в одиночку

Наши беды считать!

В сотый раз повторять: "Почему?"

Приезжай, посидим,

погрустим еще целую ночку.

Раз уж надо грустить,

мне обидно грустить одному.

Если любишь, готовься

удар принимать за ударом,

После долгого счастья

остаться на месте пустом;

Все романы обычно

на свадьбах кончают недаром,

Потому что не знают,

что делать с героем потом.

Отчего мне так грустно?

Да разве мне жизнь надоела?

Разве птицы не щелкают,

не зеленеет трава?

Разве, взявшись сейчас

за свое непочатое дело,

Я всего не забуду,

опять засучив рукава?

Да и ты ведь такая,

ты тоже ведь плакать не будешь,

Только старый будильник

приучишься ставить на семь.

Станешь вдвое работать...

Решивши забыть - позабудешь,

Позабывши - не вспомнишь,

не вспомнив - забудешь совсем.

Все последнее время

мне вдоволь тоски приносило,

Но за многие годы

не помню ни часа, ни дня,

Чтобы слышал в руках

я такую тяжелую силу,

Чтобы жадность такая

гнала по дорогам меня.

Отчего ж мне так грустно?

Зачем я пишу без помарок

Все подряд о своих

то веселых, то грустных часах,

Так письмо тяжело,

что еще не придумано марок,

Чтоб его оплатить,

если вешать начнут на весах.

Я письмо перечту,

я на пальцах еще погадаю

Отправлять или нет?

И скорее всего не пошлю.

Я на этих листках

подозрительно сильно страдаю

Для такого спокойного слова,

как "я не люблю".

Разве я не люблю?

Если я не люблю, то откуда

Эта страсть вспоминать

и бессонная ночь без огня,

Будто я и забыл,

и не скоро еще позабуду,

И уехать хочу,

и прошу, чтоб держали меня?

Телефон под рукой.

Стоит трубку поднять с аппарата,

Дозвониться до станции,

к проводу вызвать Москву...

По рублю за минуту -

какая ничтожная плата

За слова, без которых

я, кажется, не проживу.

Только б слышать твой голос!

А там догадаемся оба,

Что еще не конец,

что мы сами повинны кругом.

Что мы просто обязаны

сделать последнюю пробу,

Сразу выехать оба

и встретиться хоть в Бологом.

Только ехать - так ехать.

До завтра терпенья не хватит.

Это кончится тем,

что я правда тебе позвоню...

Я лежу в своем номере

на деревянной кровати.

Жду экспресса на Север

и мысли пустые гоню.

Ты мне смотришь в глаза:

может, знаю я средство такое,

Чтобы вечно любить,

чтобы право такое добыть,-

Взять за ворот любовь

и держать ее сильной рукою.

Ишь чего захотела!

Да если бы знал я, как быть!

Разве я бы уехал?

Да я бы держал тебя цепко.

Разве б мы разошлись?

Нам тут жить бы с тобою да жить.

Если б знать мне! Но жаль -

я не знаю такого рецепта,

По которому можно,

как вещи, любовь сторожить.

Нет, мой добрый товарищ,

звонить не хочу и не буду.

Все решали вдвоем,

и решали, казалось, легко.

Чур, не плакать теперь.

Скоро поезд уходит отсюда.

Даже лучше, что ты

в этот день от меня далеко.

Да, мне трудно уехать.

Душою кривить не годится.

Но работа опять

выручает меня, как всегда.

Человек выживает,

когда он умеет трудиться.

Так умелых пловцов

на поверхности держит вода.

Почему ж мне так грустно...

. . . . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . .

К.Симонов Пять страниц

 

Автор - жж-юзер lllytnik

Один мой друг, тощий, с постоянными болями

В голове, седой заика с трясущимися руками,

Сделал себе квартиру, торгуя автомобилями,

Заправлялся пивом и бандитскими боевиками,

Пока однажды не нашел прямо у себя под диваном

Автономное государство человекообразных змей.

Его повязали дома с крупной партией героина,

Понимаешь, - объясняет он мне, - он у них как соя и нефть,

Они делают из него конфеты и электричество,

У нас это смерть, а у них -- мармелад, шампунь и бензин!

Отдать им его -- это выгодно и для них, и для человечества.

Я киваю, действительно выгодно, нечего возразить.

Отсидел положенный срок, вернулся, полез под диван,

Там дымящиеся руины, трупы, с братом воюет брат:

Без присмотра у них случился постмодерн и армагеддон.

Друг мой взвыл и прыгнул в окно, но сломал только два ребра.

Я не верю ему, конечно, всякий может вот так трепаться,

К тому же он медленно думает и не запоминает лица.

Видимо, он просто врет, что этаж был шестнадцатый,

Нельзя же упасть с такой высоты

и не разбиться.

 

Афтора - не знаю ))

Бейте тарелки, бейте розетки,

вилки тупите, гните ножи,

об пол бутылки, в печку салфетки,

будет порядок, только скажи.

Рвите на части, скатерти, гости,

лейте на стулья жир от котлет,

корки и кости под ноги бросьте,

мажьте горчичицей ценный паркет.

Кто там без дела сидит до сих пор ?

быстро беритесь за хрупкий фарфор.

 

Вера Полозкова

или даже не бог, а какой-нибудь его зам

поднесет тебя к близоруким своим глазам

обнаженным камушком, мертвым шершнем

и прольет на тебя дыхание, как бальзам,

настоящий рижский густой бальзам,

и поздравит тебя с прошедшим

- с чем прошедшим?

- со всем прошедшим.

покатает в горсти, поскоблит тебя с уголка –

кудри слабого чаю

лоб сладкого молока

беззащитные выступающие ключицы

скосишь книзу зрачки – плывут себе облака,

далеко под тобой, покачиваясь слегка

больше ничего с тобой

не случится

- ну привет, вот бог, а я его генерал,

я тебя придирчиво выбирал

и прибрал со всем твоим

барахлишком

человеческий, весь в прожилочках, минерал,

что-то ты глядишь изумленно слишком

будто бы ни разу

не умирал

Людмила Херсонская

Праведница мира

Когда душа болит и рвется за каждую тварь живую,

она не может вынести того, что видит и слышит.

Видела кинохронику, слышала свидетелей. Казалось, завою

от ужаса. А старуха показывает желтым ногтем в сторону крыши.

- Там я жила. - Облизывает губы. Помада в каждой морщине. -

Была удивительно хороша. Немцы меня любили.

Офицеры ухаживали. Меня вообще обожали мужчины.

Покажу. – Показывает фото. Роскошная блондинка в автомобиле.

Старуха вскинула голову и повернулась в профиль.

- Похожа? То-то же. Жила в огромной квартире.

В комнате паркет. На кухне и в ванной кафель.

Туалет был свой. Или вы думали можно в коммунальном сортире?

Натан перебил: - Что Вы видели, расскажите.

- Видела все. Как уводили евреев.

Их искали повсюду. - Замолчала. Губы поджаты. -

Выгоняли прикладами в спину. Шнелле! Это, значит, скорее!

А у меня соседка с ребенком. Я ведь была очень красива.

Они меня все равно не посмели бы тронуть.

И я сказала Риве: - Я тебя спрячу, Рива.

Тебя и сына твоего. Маленького твоего Арона.

Всю оккупацию прожили у меня за ширмой.

Сестру ее я выкупила из гетто.

На старухе нелепая черная шляпа. Ни следа от былого шарма.

Думаешь, Боже. Оказывается, можно вынести даже это.

Аля Кудряшова

А она говорит - мой милый, создай мой мир,

чтобы он нас одевал, чтобы он кормил

и чтоб был совсем не населен людьми.

мы с тобой туда убежим,

удерем

и дверь за собой запрем.

а то тут я уже без жил,

сижу, голова, как трюм с умирающим дикарем.

А она говорит - ну ладно трюм, можно кораблем,

Без проблем, давай команды, верти рулем,

За золотым руном

За сибирской стройкой.

Просто вместе мы работаем птицей-тройкой.

А я в одиночку - птицей-говоруном.

Говорит - мой круг уже создали, разве же ты глупей?

Сделай мой мир почище, поголубей,

А если там кто появится - ты убей.

Научи треску солить и супы варить.

И подпрыгивать на бегу..

Потому что я могу только говорить.

А я уже не могу.

А она говорит - я так устала... глаза по шестнадцать тонн

А море лижет меня своим теплым ртом,

А я испереживалась, куда же ты подевался.

А ты вот из кожи в облако переодевался,

хороший мир, создай его, изреки,

а мы проснемся, как водится, по звонку...

А он молчит и медленно гладит ее, прикасаясь к каждому позвонку,

как будто перебирает камушки из реки.

 

Вот и верь после этого людям

Отдалась я ему при Луне

Он мои белоснежные груди

Завязал мне узлом на спине

Я молод был и, как все люди,

Искал я истину в вине

Когда ж там находил я груди --

Узлом вязал их на спине.

Тогда уж все переписать:

Однажды я в вине нашел

Две груди нежные девичьи.

С тех пор я обо сне забыл,

Ищу - вдруг будет рифма к ЖОПЕ.