Любимые стихи выкладываем... | страница 29

Спасибо!

Перечитываю... стараюсь осознать...

 

Твой личный газенваген

Не коси, товарищ, выдавленным глазом.

Не свисти, товарищ, порванной губой.

Подыхать – так с музыкой, да еще под газом.

Личный газенваген едет за тобой.

Личный газенваген – хитрая машинка.

Он в кошмарах липких снится по ночам

всяким там изгоям, разным, б**, меньшинствам,

жидомарсианам и другим хачам.

Ну а нам-то хуле, мы же из народу,

из родной канавы, от кривой сохи.

Вспомним мы пехоту, перегар и рвоту,

выпьем и прочтем Сережкины стихи.

Мы еще дадим говна, уголька и газа,

мы еще послужим Родине-стране,

что стоит, качаясь, пьяная зараза,

в православном ветхом шушуне.

За любовь и веру! Удаль и отвагу!

Навернем пельмешков, и опять в забой.

…А за нами едет личный газенваген,

Черная машина с жестяной трубой.

Алексей Сомов

 

Извините, Золотник, но это стихотворение почему-то вызывает рвоту ассоциацию с "творчеством" Лены Хейдиз...

 

Ну, тогда более мягкий вариант :

Голубой Огонек

Черный ветер гудит над мостами,

Черной гарью покрыта земля.

Незнакомые смотрят волками,

И один из них, может быть, я.

Моя жизнь дребезжит, как дрезина,

А могла бы лететь мотыльком;

Моя смерть ездит в черной машине

С голубым огоньком.

Не корите меня за ухарство,

Не стыдите разбитым лицом.

Я хотел бы венчаться на царство,

Или просто ходить под венцом -

Но не купишь судьбы в магазине,

Не прижжешь ей хвоста угольком;

Моя смерть ездит в черной машине

С голубым огоньком.

Мне не жаль, что я здесь не прижился;

Мне не жаль, что родился и жил;

Попадись мне, кто все так придумал -

Я бы сам его здесь придушил;

Только поздно - мы все на вершине,

И теперь только вниз босиком;

Моя смерть ездит в черной машине

С голубым огоньком.

БГ 1995 г.

 

ОЧЕНЬ БОЛЬНО! -

(по мотивам Аттилы Йожефа)

Когда душа

Во мраке мечется, шурша,

Как обезумевшая крыса, -

Ищи в тот миг

Любви спасительный тайник,

Где от себя можно укрыться.

В огне любви

Сгорят злосчастия твои,

Все, что свербило и болело,

Но в том огне

С проклятой болью наравне,

Имей в виду, сгорит и тело.

И если ты

Платить не хочешь горькой мзды

И от любви бежишь в испуге -

Тогда живи,

Как жалкий зверь, что акт любви

Легко справляет без подруги.

Пусть ты сожжен,

И все ж - хоть мать пытай ножем! -

Покой души в любви и вере.

Но та, к кому

Я шел сквозь холод, грязь и тьму,

Передо мной закрыла двери.

И боль во мне

Звенит цикадой в тишине,

И я глушу ее подушкой, -

Так сирота

С гримасой плача возле рта

Бренчит дурацкой погремушкой.

О есть ли путь,

Чтоб можно было как-небудь

Избавить душу от смятенья?..

Я без стыда

Казнил бы тех, чья красота

Для окружающих смертельна!..

Мне ль, дикарю,

Носить пристойности кору,

Что именуется культурой?..

Я не хочу

Задаром жечь любви свечу

Перед божественною дурой!..

Дитя и мать

Вдвоем обязаны орать -

Всегда двоим при родах больно!

Во тьме дворов,

Рожая нищих и воров,

Вы, женщины, орите: больно!

В чаду пивных,

Стирая кровь с ножей хмельных,

Вы, мужики, орите: больно!

И вы, самцы,

Уныло тиская соски

Постылых баб, - орите: больно!

И вы, скопцы,

Под утро вешаясь с тоски

На галстуках, - орите: больно!

Ты, племя рыб,

С крючком в губе ори навзрыд,

Во все немое горло: больно!

Моя же боль

Сильней означенной любой,

Ее одной на всех довольно.

И тот из вас,

Кто ощутит ее хоть раз,

Узнает, что такое "больно"!

Ты, майский жук,

Что прянул точно под каблук,

Всем малым тельцем хрустни: больно!

Ты, добрый пес,

Что угодил под паровоз,

Кровавой пастью взвизгни: больно!

Пусть адский хор,

Растущий, как лавина с гор,

Ворвется грозно и разбойно

К ней в дом - и там,

Бродя за нею по пятам,

Орет ей в уши: очень больно!

И пусть она,

Разбита и оглушена,

Поймет среди орущей бойни,

Что не любви

Пришел просить я, весь в крови,

А лишь спасения от боли...

Леонид Филатов

 

О себе

Каждый выбирает для себя

Женщину, религию, дорогу.

Дьяволу служить или пророку -

Каждый выбирает для себя.

Каждый выбирает по себе

Слово для любви и для молитвы.

Шпагу для дуэли, меч для битвы

Каждый выбирает по себе.

Каждый выбирает по себе.

Щит и латы, посох и заплаты,

Меру окончательной расплаты

Каждый выбирает по себе.

Каждый выбирает для себя.

Выбираю тоже - как умею.

Ни к кому претензий не имею.

Каждый выбирает для себя!

 

Черного вот это как-то ближе...

Желтый дом

Семья - ералаш, а знакомые - нытики,

Смешной карнавал мелюзги.

От службы, от дружбы, от прелой политики

Безмерно устали мозги.

Возьмешь ли книжку - муть и мразь:

Один кота хоронит,

Другой слюнит, разводит грязь

И сладострастно стонет...

Петр Великий, Петр Великий!

Ты один виновней всех:

Для чего на север дикий

Понесло тебя на грех?

Восемь месяцев зима, вместо фиников - морошка.

Холод, слизь, дожди и тьма - так и тянет из окошка

Брякнуть вниз о мостовую одичалой головой...

Негодую, негодую... Что же дальше, боже мой?!

Каждый день по ложке керосина

Пьем отраву тусклых мелочей...

Под разврат бессмысленных речей

Человек тупеет, как скотина...

Есть парламент, нет? Бог весть,

Я не знаю. Черти знают.

Вот тоска - я знаю - есть,

И бессилье гнева есть...

Люди ноют, разлагаются, дичают,

А постылых дней не счесть.

Где наше - близкое, милое, кровное?

Где наше - свое, бесконечно любовное?

Гучковы, Дума, слякоть, тьма, морошка...

Мой близкий! Вас не тянет из окошка

Об мостовую брякнуть шалой головой?

Ведь тянет, правда?

 

Две таблетки Церукала помогали, помнится, моей беременной жене в подобных случаях...(извините за оффтоп...)

 

Не то, чтобы любимое, просто перечитывала:

Счастье

А счастье, как пташка,

пушистый комочек.

Без нас ему тяжко,

а в руки не хочет.

И сердце цыплячье

взлетает в испуге,

но это не значит,

что грубы те руки.

А просто в руках

ему воздуха мало.

Стриж быстр в облаках,

в клетке скучен и вял он.

Мне сердце: держи

ты его, – говорило.

Не верил я в эту

трусливую речь.

Чтоб счастье, как птица,

под небом парило,

не нужно его

от полёта беречь.

Мыкола Билюк

 

Юрий Левитанский

Замирая, следил, как огонь подступает к дровам.

Подбирал тебя так, как мотив подбирают к словам.

Было жарко поленьям, и пламя гудело в печи.

Было жарко рукам и коленям сплетаться в ночи...

Ветка вереска, черная трубочка, синий дымок.

Было жаркое пламя, хотел удержать, да не мог.

Ах, мотивчик, шарманка, воробышек, желтый скворец —

упорхнул за окошко, и песенке нашей конец.

Доиграла шарманка, в печи догорели дрова.

Как трава на пожаре, остались от песни слова.

Ни огня, ни пожара, молчит колокольная медь.

А словам еще больно, словам еще хочется петь.

Но у Рижского взморья все тише стучат поезда.

В заметенном окне полуночная стынет звезда.

Возле Рижского взморья, у кромки его берегов,

опускается занавес белых январских снегов.

Опускается занавес белый над сценой пустой.

И уходят волхвы за неверной своею звездой.

Остывает залив, засыпает в заливе вода.

И стоят холода, и стоят над землей холода.

 

Меняются и время, и мечты;

Меняются, как время, представленья.

Изменчивы под солнцем все явленья,

И мир всечасно видишь новым ты.

Во всем и всюду новые черты,

Но для надежды нет осуществленья.

От счастья остаются сожаленья,

От горя — только чувство пустоты.

Уйдет зима, уйдут снега и холод,

И мир весной, как прежде, станет молод,

Но есть закон: все обратится в тлен.

Само веселье слез не уничтожит,

И страшно то, что час пробьет, быть может,

Когда не станет в мире перемен.

(Луис де Камоэнс)

 

А. Блок В РЕСТОРАНЕ

Никогда не забуду (он был, или не был,

Этот вечер): пожаром зари

Сожжено и раздвинуто бледное небо,

И на жёлтой заре - фонари.

Я сидел у окна в переполненном зале.

Где-то пели смычки о любви.

Я послал тебе чёрную розу в бокале

Золотого, как нёбо, аи.

Ты взглянула. Я встретил смущённо и дерзко

Взор надменный и отдал поклон.

Обратясь к кавалеру, намеренно резко

Ты сказала: "И этот влюблён".

И сейчас же в ответ что-то грянули струны,

Исступлённо запели смычки...

Но была ты со мной всем презрением юным,

Чуть заметным дрожаньем руки...

Ты рванулась движеньем испуганной птицы,

Ты прошла, словно сон мой легка...

И вздохнули духи, задремали ресницы,

Зашептались тревожно шелка.

Но из глуби зеркал ты мне взоры бросала

И, бросая, кричала: "Лови!.."

А монисто бренчало, цыганка плясала

И визжала заре о любви.

 

? Роберт Фрост

"Неизбранная дорога"

Опушка - и развилка двух дорог.

Я выбирал с великой неохотой,

Но выбрать сразу две никак не мог

И просеку, которой пренебрег,

Глазами пробежал до поворота.

Вторая - та, которую избрал, -

Нетоптанной травою привлекала:

Примять ее - цель выше всех похвал,

Хоть тех, кто здесь когда-то путь пытал,

Она сама изрядно потоптала.

И обе выстилали шаг листвой -

И выбор, всю печаль его, смягчали.

Неизбранная, час пробьет и твой!

Но, помня, как извилист путь любой,

Я на развилку, знал, вернусь едва ли.

И если станет жить невмоготу,

Я вспомню давний выбор поневоле:

Развилка двух дорог - я выбрал ту,

Где путников обходишь за версту.

Все остальное не играет роли.

 

И когда друг друга проклинали

В страсти, раскаленной добела,

Оба мы еще не понимали,

Как земля для двух людей мала,

И что память яростная мучит,

Пытка сильных – огненный недуг!

И в ночи бездонной сердце учит

Спрашивать: о, где ушедший друг?

А когда, сквозь волны фимиама,

Хор гремит, ликуя и грозя,

Смотрят в душу строго и упрямо

Те же неизбежные глаза.

Ахматова

 

У Ахматовой мне очень нравится ее фраза: "Рухнул в себя, как в пропасть".

 

А ты говоришь, будто крови со мной одной,

Но так ли оправдано кровосмешенье, милый?

А ты говоришь, что мечтаешь прожить со мной

Бессонную вечность, где радость не раз всходила,

Но там, где заплаканы лица немой судьбы,

И плавали в реках сомнений ,искрясь, пираньи,

Мы слишком различны, чтоб рядом с

тобою быть,

И слишком похожи, чтоб словом в сердцах не

ранить.

Прощаясь без гнева, спасая любовь от бед,

И в ночь уходя от

безмолвия по-английски,

Ты будешь всегда самым дальним в моей судьбе,

Но так, что тебе позавидует самый близкий.

Ольга Олгерт

 

Цветаева

ПОСЛЕСЛОВИЕ (поэма Горы)

Есть пробелы в памяти, бельма

На глазах: семь покрывал...

Я не помню тебя — отдельно.

Вместо че'рт — белый провал.

Без примет. Белым пробелом —

Весь. (Душа, в ранах сплошных,

Рана — сплошь.) Частности мелом

Отмечать — дело портных.

Небосвод — цельным основан.

Океан — скопище брызг?!

Без примет. Верно — особый —

Весь. Любовь — связь, а не сыск.

Вороной, русой ли масти —

Пусть сосед скажет: он зряч.

Разве страсть — делит на части?

Часовщик я, или врач?

Ты — как круг, полный и цельный:

Цельный вихрь, полный столбняк.

Я не помню тебя отдельно

От любви. Равенства знак.

(В ворохах сонного пуха:

Водопад, пены холмы —

Новизной, странной для слуха,

Вместо: я — тронное: мы...)

Но зато, в нищей и тесной

Жизни — «жизнь, как она есть» —

Я не вижу тебя совместно

Ни с одной:

— Памяти месть.

 

Владимир Набоков

Люби лишь то, что редкостно и мнимо,

что крадется окраинами сна,

что злит глупцов, что смердами казнимо,

как родине, будь вымыслу верна.

Как звать тебя? Ты полу-Мнемозина,

полумерцанье в имени твоем,

и странно мне по сумраку Берлина

с полувиденьем странствовать вдвоем.

Наш час настал. Собаки и калеки

одни не спят. Ночь летняя легка.

Автомобиль проехавший навеки

последнего увез ростовщика.

Близ фонаря, с оттенком маскарада,

лист жилками зелеными сквозит.

У тех ворот - кривая тень Багдада,

а та звезда над Пулковым висит.

За пустырем, как персик, небо тает:

вода в огнях, Венеция сквозит, -

а улица кончается в Китае,

а та звезда над Волгою висит.

Но вот скамья под липой освещенной...

Ты оживаешь в судорогах слез:

я вижу взор, сей жизнью изумленный,

и бледное сияние волос.

Есть у меня сравненье на примете

для губ твоих, когда целуешь ты:

нагорный снег, мерцающий в Тибете,

горячий ключ и в инее цветы.

Ночные наши бедные владенья,

забор, фонарь, асфальтовую гладь

поставим на туза воображенья,

чтоб целый мир у ночи отыграть.

Не облака, а горные отроги,

костер в лесу, не лампа у окна.

О, поклянись, что до конца дороги

ты будешь только вымыслу верна.

О, поклянись, что веришь в небылицу,

что будешь только вымыслу верна,

что не запрешь души своей в темницу,

не скажешь, руку протянув: стена...

 

Бахыт Кенжеев

Всю жизнь торопиться, томиться, и вот

добраться до края земли,

где медленный снег о разлуке поет,

и музыка меркнет вдали.

Не плакать. Бесшумно стоять у окна,

глазеть на прохожих людей,

и что-то мурлыкать похожее на

"Ямщик, не гони лошадей".

Цыганские жалобы, тютчевский пыл,

алябьевское рококо!

Ты любишь романсы? Я тоже любил.

Светло это было, легко.

Ну что же, гитара безумная, грянь,

попробуем разворошить

нелепое прошлое, коли и впрямь

нам некуда больше спешить.

А ясная ночь глубока и нежна,

могильная вянет трава,

и можно часами шептать у окна

нехитрые эти слова...

 

Борис Слуцкий

Уменья нет сослаться на болезнь,

Таланту нет не оказаться дома.

Приходится, перекрестившись, лезть

В такую грязь, где не бывать другому.

Как ни посмотришь, сказано умно -

Ошибок мало, а достоинств много.

А с точки зренья господа-то бога?

Господь, он скажет: «Все равно говно!»

Господ не любит умных и ученых,

Предпочитает тихих дураков,

Не уважает новообращенных

И с любопытством чтит еретиков.