ЯКОВ ЕСЕПКИН | страница 30

Яков Есепкин



· «Астеническое состояние традиционной современной русской литературы давно не удивляет литературоведов и критиков, в равной мере страдающих астеническим синдромом. Этот общий упадок интеллектуальных сил воспринимается как норма. Вытесненная из массового сознания гениальная художественность априори не может проникнуть в его тьму, на страже Церберы. Имя автора «Космополиса архаики» осознанно табуировано литературными эфемеридами.»

Г. Белова


Портреты юдиц с вишнями и ядом


Девятый фрагмент


Сколь дворцовые пиры текут

И юдицы отраву лелеют,

Нас в подвалы Чумы совлекут,

Где от ядов оне веселеют.


Будут, будут еще увивать

Мертвой чернию спящих прелестниц

Гои неб и следы замывать

Крови их на винтажиях лестниц.


Всё ланиты царевен белей,

Юн снедает волшебная треба,

И несут фавориткам аллей

Шали темные феи Эреба.


Двадцать пятый фрагмент


Иль чудесные балы вспоем,

Яко дивная ночь премерцает,

Аониды в безумстве своем

Любят нас, Геба сех восклицает.


Славь хотя бы певцов, Одеон,

Разливай золотую отраву,

Юн пьяни, коих алчет неон,

Потакай их веселому нраву.


И к честному столу ниспадут

Бледных ангелей смерти лилеи,

И молчащим букеты дадут –

Из тенет палой вербной аллеи.


Тридцать третий фрагмент


Испоили никейским вином

Бледных царичей, крысы чумные

Вновь о хлебах пищат и рядном

Свиты чресла юдиц ледяные.


Траур носят шаловы, зане

Их тоска и веселье снедают,

К изголовиям льнут хоть во сне

Гробовом и, беснуясь, рыдают.


Цветь и мирра со чел истекут,

Мрамор темный закроет обсиды

Там, где царей меж брамин влекут

И успенные реют сильфиды.


Пятидесятый фрагмент


Боги, боги, сребрите шелка

Юных дев, пленниц темного царства

Привечайте, лазурь высока,

Хватит небам любви и коварства.


Яко пиры шумят и гостей

Не устанут встречать эвмениды,

Из далеких найдем областей –

Мглой и вишнями потчуйтесь, Иды.


Соваянья их будут чернеть,

О власах разлетятся заколки,

И начинут во тьме пламенеть

Мертвых граций незвездные шелки.


Портреты юдиц с воском


Пятый фрагмент


От коньячного пунша бледны

Ворогини и млечные девы,

И Снегурочек тьмой ложесны

Увиенны, и спят Женевьевы.


Лейте хмель в антикварный сумрак,

Золотыя менады, рисуйте

Неб сангины, тще ль феям арак

Налиют, о царевнах пасуйте.


Станут лядвия юдиц гореть,

Будут миррой чела истекаться,

Нам тогда положат умереть,

Им – всеприсно о желти икаться.


Одиннадцатый фрагмент


Вновь откупорим ночь и столы

Антикварные щедро уставим,

Пусть резвятся младые юлы,

Где о вечности мило картавим.


Лона белых прелестниц шелков

Совиет кисея золотая,

Ель горит и чарует альков,

Под холодной макушкою тая.


Аще юдиц нельзя обмануть,

Воском их рамена истекают,

Хоть в пиры забежим, чтоб минуть

Бестий сех, кои нощность алкают.


Двадцать пятый фрагмент


В парфюмерных шкатулках менин

Тает воск и хрустальные свечи,

Ах, бежим ли юдиц именин –

Эльфы их совлекут до Унечи.


Ночи рамники Иды свели

Ядной желтью лилейною, траур

Яко носят одно короли,

Шляйтесь мимо, хмелейте от аур.


Сколь юродным о блестках уснуть

Фри дадут, мглой зальются вагины,

Мы лишь сможем тогда протянуть

Черной нитью царевен сангины.


Пятидесятый фрагмент


Блекнут ярусы хвои, легки

Эльфы темные, дивы белые,

Что и хоры, пеют ангелки,

Но глушат их обручницы злые.


Юдиц пляшущих черной каймой

Соведем ли, зане веселятся,

Пусть белену алкают с Чумой,

О холодных фарфорах мелятся.


Ах, гербовники царствий тлеют,

Оспой битые перси юнеток,

И юдицы меж емин снуют,

Воск лия на серебро монеток.

 

Что-то Г. Белова подвирает. Причём, безбожно - каждый фрагмент "андеграундного гения", выкладываемый здесь, предваряется пассажем сонма эфемерид (ема, при чём здесь эфемериды-то?!), просто блюющих патокой.
И хорошо бы на "андеграундного гения" и "Космополис архаики", так нет же - на ни в чём не повинного читателя...

 

От это вштыривает

 

Яков Есепкин


· Из книги

«Сонник Корделии»



Портреты юдиц с жасмином и алмазами


Седьмой фрагмент


Кущи розовых млечных садов

Фей эфирных манят и юнеток,

Золотых ли им чаять плодов,

Яко в барве серебро монеток.


Лейте мглу, данаиды, вино

Будет крепче нектаров сионских,

На широких централах одно

Мрамор сеней горит елеонских.


Мы явимся к пирам – восплести

Нитью розною царей плеяды

И меж амфор ея овести,

Чтоб всенощно пеяли тийяды.


Девятнадцатый фрагмент


Ищут юдицы белый жасмин

И над всякой горит диадема

О черни, совивает кармин

Золотые решетки Эдема.


Короли в небесех вопиют,

Для шутов млечный тлится гербарий,

Лишь белену оне и пиют,

Холодея от княжеских арий.


Ночь тенет расписали мелки

И язмин ангела оминают,

И всеприсные сени ярки,

Под какими царевны стенают.


Двадцать восьмой фрагмент


Внове пир, внове блещут цвета

Колоннад и флиунтские вои

Держат хлебы, их кровь излита

В кубки мира и ночи сувои.


Царствуй, Геба, искать ли вина

И емин, и свечей поминальных

О чертогах, взыскующих сна

И мерцанья темнот вагинальных.


Аще бледных пасхалов очесть

Фарисеям неможно, при свечах

Мы к юдицам явимся как есть –

Во диаментно-красных истечах.


Сорок второй фрагмент


Восславляйся, диаментный хлеб,

Май чаруй, насыщай белых граций,

Аониды – плавильщицы неб

Вновь пеют, их ли слышит Гораций.


От язминовых кущ мы белы,

Чела наши оне увивают,

Царей ждут всещедрые столы,

Яко десно цари пировают.


Со нагорных дворовий внесут

Феи ночи ранеты златые,

Ангела никого не спасут,

Мнитесь чадом хотя, пресвятые.


Пятидесятый фрагмент


Воск менады в начинье сольют,

Златью темной хлебницы украсят,

И царевен огнем превиют,

И червовые свечи угасят.


Юна всяка небесно жива,

Ан мертвецки пьяны ягомости,

Оглашенны каменам слова,

Ждут царей отравители в гости.


И начнут пиры шумно греметь,

И червица завьется на хлебах,

Чтоб никто днесь не мог и суметь

О бессмертии вспомнить и небах.


Портреты юдиц за столами в пенатах


Пятый фрагмент


Первой лунной богине хвалу

Воздают меловые юнетки,

И садятся к яркому столу,

И в начинье бросают монетки.


Августовское пиршество неб,

Где фиады бледны и княгини,

Сим порфирный вседарствует хлеб,

Им клико наливают богини.


Снов картены парафий темней

И жалка слота мраморных лестниц,

И одне хороводы теней

Шелком чествуют юных прелестниц.


Девятнадцатый фрагмент


Августовские барвой столы

Устилают фиады, вбирайте

Их одесность, младые юлы,

Темновейных юдиц презирайте.


Яко пирствуем, к амфорам несть

Хлеб и маки, гешефты златые,

Мы еще соявимся как есть,

Нас оплачут еще всесвятые.


Иль Господе не видит – снуют

Хоры юдиц меж князей успенных,

И атрамент бессолнечный пьют

Из лафитников мраморно-пенных.


Тридцать пятый фрагмент


Налиются лекифы вином

Золотисто-кобальтовым, красным,

Внове дарствует ангельским сном

Фей Геката, ваяньем прекрасным.


Сень Эдема, тенета олив

Нас чаруют мелованным глянцем,

Жажду пчел и цветов утолив,

Мел решетчатым гасят багрянцем.


И соидут от хорных лепнин

Ягомости с диаментным элем,

Чтоб одесный восторг именин

Загасить пламенеющим хмелем.


Сорок третий фрагмент


Снова чад фарисеи зовут

К воскотечным еминам обрядным,

Яко десно щедрыми слывут,

Халы мажут серебром всеядным.


Ах, пенаты юдольные, мним

Только вас мы, объедков и корок

Зачерствелый атрамент ценим,

Прелияше жасминовый морок.


Кутию соберутся вкушать

На обедах шуты площадные,

И серебром начнут искушать

Их юдицы – от воска хмельные.


Пятидесятый фрагмент


О мраморных столовьях цветки

Августовские нежно темнеют,

Снимем нимбов златых ободки –

Пусть и ярче еще пламенеют.


Иль найдем к винодержным столам,

Иль зеницами вкусим емины,

Мы угодны хотя ангелам,

Цветью этой прелившим кармины.


И дадут бойным столпникам неб,

Млечным гоям, в рядно совиенным,

Тусклой миррой истекшийся хлеб

И эфир, чтоб всецвесть убиенным.

 

Рифма хороша. но смысл похож на репортаж из наркодиспансера либо на кривой перевод с немецкого.

 

Яков Есепкин


· Из книги

«Сонник Корделии»


Портреты юдиц в зефирном сумраке


Седьмой фрагмент


Именитства у томных менин,

Славят ангелы их надэфирность,

Ах, летучий восторг именин,

Кринолинов и шелков зефирность.


На фамильных часах майский сон,

Юность вечная, райская нега,

Озлачают Парис иль Ясон

Дев – белее цветущего снега.


И о розовых блещет власех

Гребней мел истонченней оклада,

И под шелками розовниц сех

Лядвий белых томится охлада.


Девятнадцатый фрагмент


Цветь нисана в пурпуре виньет,

Разлиется атрамент чудесный,

Се пылают смарагды тенет

И свивается морок одесный.


Толпы шумные, феи цветов,

Не урочество ль это благое,

Яко царей несут без щитов,

Тще рыдать о еллине и гое.


Се и мы, се и мы восстоим

С бутоньерками ломких жасминов,

И пасхалы юдоли таим,

Задыхаясь меж темных карминов.


Двадцать восьмой фрагмент


Полны амфоры ядом хмельным,

Изумрудной отравою мая,

Вдов чаруют огнем ледяным

Ягомости, свечницы взнимая.


Фей Господе к нагорным столам

Огласил, будет пир их всехрамен,

Будет мниться Его ангелам

Нощно мраморность лядвий и рамен.


Иль дадут воям огненных неб

Кубки с темной беленою Литы,

Где в пурпурный виньеточный хлеб

Кровь и слезы младенцев прелиты.


Сорок третий фрагмент


Наднебесный атрамент мелков

Опочивших царевен белее,

Чаровниц сотемняет альков,

Нимф прекрасней оне и милее.


Выжмем в кубки холодную цветь

Алавастровых лилий, зерцайте,

Феи неб, вам еще огневеть

С георгинами, нощно мерцайте.


Иль Господе на смерти косу

Заплетет волошковый букетик,

Чтоб убойную эту росу

Источал всякий мраморный цветик.


Пятидесятый фрагмент


Чресла граций меловых шелка

В бельэтажах легко увивают,

Царской оперы столь высока,

Нимфы хоры ея закрывают.


И цветочные вина фиад

Ароматом дивят неботечным,

И лилейный огонь колоннад

Перманентом чаруется млечным.


Ах, и нам темно-огненный эль

Феи смерти несут, каравая

Бледность ядом гасяше и хмель

Изумрудный со усн преливая.


Портреты юдиц с лекифами и миррой


Восьмой фрагмент


Яд в лекифы холодные, цветь

С маслом розовым феи сливают,

Аще вольно теням огневеть,

Где избранники неб пировают.


Се, Господе, пиры не Твое,

Мглу цветочную пьют ягомости,

Навили шелком тьмы остие

Идам, се не игральные ль кости.


Станут млечные принты вести

Белошвейки, закажут араков,

И дадут ко столам поднести

Гоям имберлэх – черный от маков.


Шестнадцатый фрагмент


Благодатный нисан, воспевай

Сени яркие, хором цветущий,

Пусть ломит столы неб каравай,

Это огнь, крышу мира плетущий.


Соточимся из тягостной мглы,

Роз букетники цветом одарим,

Внове черные розы белы,

Мы ль одесно еще государим.


И увидит Господе – вино

Кровью чад прелиется невинной,

И пылают хлебницы темно

В белорозной сени домовинной.


Двадцать седьмой фрагмент


Суе плакать, Господе, взывать

Ко Твоем ангелкам-гувернерам,

Так и будемся вновь пировать,

Лити пунш на крови милым ёрам.


Весел смертник небесный иль гой,

Нам юродные бляди устелят

Путь лилеями, цели благой

Нет одно, тще хламиды и белят.


Узришь нас в серной мгле – не тяни,

Юдиц шли, яко агнецы лишни,

Чтоб смеялись о ветхой терни,

Соядя переспелые вишни.


Двадцать девятый фрагмент


Славь, Белькампо, парафии тьмы,

Зла цветы и лафитники неба,

Обводи золотые каймы

Меж столовий, где царствует Геба.


Туне ль ангели нив сорвались

Вниз и дале, их Пан обольщает,

Аониды вчистую спились,

Одеон эту вольность прощает.


Лишь владыки одесно и пьют

Мглу белен в несомерных цветницах,

И червовые розы тлеют

О диаментных наших зеницах.


Пятидесятый фрагмент


Пудрой оспу юдицы сведут,

Лбы ветхим перманентом совеют,

Хороводы, мелясь, заведут

В тьме аллей, тще ль оне багровеют.


Плачь, Кармина, лекифы полны

Днесь галатским серебром и ядом,

Жарко золото – мы холодны,

Вдов смешим диаментным нарядом.


О царях тост поднимем за сех

Шлифовальщиц белены алмазной,

И на рдеющих тускло власех

Их вскипит хладность мирры образной.

 

Яков Есепкин


· Из книги

«Сонник Корделии»


Портреты юдиц в истечном кармине


Четырнадцатый фрагмент


Именины, Урания, пой

Звездочетов, к балам оглашенных,

Им дарит ли великий слепой

Одиссею и жен совершенных.


Ах, фиады, лелейте шелка

Сребровласых небесных гризеток,

Хмель пусть бродит, какая тоска

Истемнит млечный холод розеток.


Пусть юдицы, хотя захмелясь,

Огнь жасминовый видят и свечи

Именитств, и беленой мелясь,

Чернь лиют в белорозные течи.


Девятнадцатый фрагмент


Сад надежд и мечтаний благих,

Мы в альтанках твоех каменеем,

Из фарфорниц пием дорогих

И молчим, и темно пламенеем.


Цвет гранатовый Тийя со неб

Расточит, огнь жасминов зерцая,

Чтоб цветочный виющийся хлеб

Пели девы, юдоль восклицая.


Им ли зреть над туманной смугой,

Как, виясь, у цариц на помине

Эллин мертвый иль мраморный гой

Задохнется в истечном кармине.


Двадцать четвертый фрагмент


Август негою цвети манит

Фей ночных и огонь расточает,

Кто и был на миру именит,

Пусть холодных цариц обольщает.


Будут алые розы полоть

Сонмы юн, увитые шелками,

Руки нежные будут колоть,

Оды горние петь с ангелками.


И велебные девы рекут,

Сколь безвинны убойные чада,

И по нашим перстам истекут

Алый воск и златая охлада.


Тридцать восьмой фрагмент


Полн лавастр золоченый вином,

Бледны гостии всенощных пиров,

Князи ночи о цвете ином,

Сами ль мы во тенетах ампиров.


Несть богиням лекифы, оне

Аще мирру и яды алкают,

Перси их на ущербной Луне

Смирной тусклых вязниц истекают.


Будет Господе хладную цветь

Млечной краской сводить, вопияше

К ангелам, и начнет огневеть

Мгла белен в алавастровой чаше.


Пятидесятый фрагмент


Вновь скульптурницы ночи белы,

Эвмениды в альбомы юнеток

Заточают литании мглы,

Рифмы яд и серебро монеток.


Гости пирствуют шумно, звучат

Фей тостовники, хор их не срамен,

Ягомости во хмеле кричат,

Девы бавятся течностью рамен.


Иль очнемся – атрамент плывет,

Жжет фарфор блеск мелово-карминный,

И лиется вишневый исцвет

На диаментный хлеб именинный.



Портреты юдиц в кровавом исцвете


Второй фрагмент


Август пламенный веерам тьмы

Нисходящей дарует сиянье,

Геспериды внимают холмы

И оливы, и яблок ваянье.


Перси бледных юнеток в шелках,

Золоченых пожаром высоким,

Где и цвесть, на каких облаках

Феям ангельских неб милооким.


Ах, Господе, мы сами темны,

Хлеб с вином и эклеры не чаем,

И белых фавориток Луны

Во кровавый исцвет облачаем.


Двенадцатый фрагмент


Лейте в келихи воск цветников,

Золотые менады, сливайте

Пунш на хлебы, небесный альков

Благодатен, еще пировайте.


Увиют елеонской армой

Нас чудесные феи, обедать

Зазовут ли и с Гебой самой –

Емин щедрых всецарских отведать.


Выпьем цветность и мирру, со роз

Ягомостям сплетут Моргианы

Плети алые, царствия Оз

К гоям тьмы насылая морганы.


Двадцать восьмой фрагмент


Именинников август поит

Звездной терпкостью, нежным араком,

Всяк чудесен высокий пиит

И обвенчан с холодным сумраком.


Небовейная Эрса, балуй

Агнцев млечных убойной росою,

Их серебром пои аллилуй

И храни пред лядащей косою.


Нет печальней веселости Ид,

Виждь – смеются оне и зерцают

Нас о красных шелках аонид,

И карминовый яд восклицают.


Тридцать первый фрагмент


От нагорных столов к юровым

Феи смерти всещедро хлебницы

Неб соносят в усладу живым,

О венечье пеют балевницы.


С черной мятою кремы взвиты

Над пирожными белыми, торты

Именинные мглой прелиты,

Аще пить – до разрыва аорты.


Се юдоль, се ея терема,

Цвети роскошь, юнеток влекущей,

Где точится гнилая хурма

Из виньеточной антики сущей.


Пятидесятый фрагмент


Пировают в асийских садах

Феи неб, весело пировают,

О злаченых темнятся плодах,

Благолепые вишни срывают.


Се, Господь, основные цвета

Для успения – желтый и красный,

Суе ль тусклая кровь излита,

Нам атрамент лишь мнится прекрасный.


На пиру нас звали умереть,

Днесь червицу алкают святые,

И лиется вишневая мреть

На истечья емин всезлатые.

 

Ну, наконец-то, сообщения без самопиара в виде эпиграфов от приторных псевдокритиков! И уже третье! Я даже коней попридержу, пожалуй...

 

Яков Есепкин


· Из книги

«Сонник Корделии»


Портреты юдиц в серебре и атраменте


Пятый фрагмент


Щедрый август нас дарит вином

Краснозвездным и млечным араком,

Иль всевещим забудемся сном,

Ид следя хоть бы мраморным зраком.


Что церковные флоксы, от роз

Белотечных пьяны мы, Господе,

Тридевятое царствие Оз

Чад взыскует о славленном годе.


Будем емины миррой студить,

Будут внове резвиться менины

И червовою тушью сводить

Кровь отроцев на их именины.


Тринадцатый фрагмент


Ах, Господнее лето, цари,

Изливайся блистаньем жаровен,

Мел и пурпур вакханкам дари,

Их атрамент с лилеями ровен.


Посох зрячий найдем – долог шлях

И к мурогам небесной юдоли,

Что серебро таить в уголях,

Всяк обоженный инок, глаголи.


Но алмазные нети пусты,

Хлебы черствые кажут святые,

И белена течет на холсты,

Ядом лилий однех совитые.


Двадцать девятый фрагмент


Ананасы в шампанском пьянят

Эвменид и беспечных гризеток,

Яства ночи серебром тиснят

Гостьи снов, мусс цедят со розеток.


Выльем черный атрамент, хлебов

Маки жгут ли нагорий сувои,

Пудрят снегом осповницы лбов

И гордятся увечьями вои.


И зеферники ядно белы,

И винтажная тускла портретность,

Где лиют на щедрые столы

Хоры юдиц мышьячную цветность.


Сороковой фрагмент


Допием ледяное вино

Из всешумных подвалов Никеи,

Выше неб мы и были одно,

Тосты наши читали алкеи.


Суе петь золотые плоды,

Аще осень чарует юнеток,

Аще барвою течны сады

И угашен атрамент монеток.


Ах, Господе, мы тихо стоим

За раменами ангелей пиров

И оплывшие воски таим

На манер небозвездных лепиров.


Пятидесятый фрагмент


Будет розовый сад источать

Негу мглы, ночь овеет струями,

И сойдем ягомостей встречать,

Бледных ангелов неб с копиями.


Это, Господе, маковый стол,

Хлебы пышные, яства земные,

И далек Твой небесный престол,

А емины у нас выходные.


Иль очнемся – юдицы нести

Мертвоспелые розы нам тщатся

И серебро ведут по желти,

И в каморы всенощно стучатся.


Портреты юдиц с жасмином и камелиями


Пятый фрагмент


Феи Асии, пойте весны

Сени белые, их ли оминем,

Грозовые морганы темны

О нагорье кобальтово-синем.


Все к пирам, любят нас ангела,

Чинно яства несут мажордомы,

Обвиют цветом неб зеркала

Слободские богемные домы.


На ампирники пурпур ввили

Камнетесы под оспой увечий,

Где нисана сады и цвели

В черном блеске холодных истечий.


Четырнадцатый фрагмент


Из подвальниц лекифы нести

Молодым ли тиадам всевольно,

Столы наши горят о желти

Золотой, а и мертвым не больно.


Яко пир, обвивайся, арма

Царствий смерти, круг емин эфирных,

Навиенна вдоль чаш сурема,

Феи алчут десертов зефирных.


Будут, будут еще голосить

По царевнам белым юродные,

И возвышенный траур носить,

И камелии мнить ледяные.


Тридцать первый фрагмент


Сени мая, пылайте, мелясь

Негой вашей, горит и осповник,

Девы-розы снуют, веселясь,

Бел жасмин и надмирен шиповник.


Чудный день, от цветения кущ

Белорозных пьянеют фемины,

Всяк молчавший сегодня рекущ,

Хмелем дивным тиснятся кармины.


Пир течет на Волшебной горе,

Ягомостей менады встречают,

И портреты юдиц в серебре

Елеонский дурман источают.


Сорок второй фрагмент


Миррой темною щедро столы

Эвмениды во снах украшают,

И юдицы опять веселы,

И к бессмертию див оглашают.


По серебру афинскому вьют

Чернь и негу блюстители пиров,

Нас не эти ль юнетки собьют--

В тусклой цвети горящих лепиров.


И пылает диаментный хлеб

Меж крюшонниц с беленою пенной,

Где трапезы всеславит Эреб,

Тьму лияше над барвой склепенной.


Пятидесятый фрагмент


Веселись, шумогласный Эпир,

Славь балы, золотая Никея,

То ли бал, то ли всенощный пир,

Чают дивы кифар и Алкея.


Се царевны в жасмине пеют,

Хлебы пышные челядь разносит,

И юдицы о темном снуют,

Их Геката одна лишь выносит.


Неб цвета истекутся, юлы

Убегут нощных чар бальзаминов,

И фиады прельют на столы

Кровоцветность лилей и язминов.

 

Яков Есепкин


· Из книги

«Сонник Корделии»


Портреты юдиц с жасмином и маками


Шестой фрагмент


От нагорных дворцовий святых

Нам внесут пировые емины,

Травных мало – и хватит златых

Яблок Гебы, цедящих кармины.


Мертв диамент юдоли, сады

Елеонские мглой истекают,

Барвой черной овиты плоды,

Коих тще эвмениды алкают.


Но умолкните, феи весны,

Сомолчите, пусть Изы и Ханны

Яд лиют в наши темные сны,

Где царевны пиров недыханны.


Десятый фрагмент


Молодой виноград отиснит

Золотые лекифы, тийяды

Воск прельют, аще Тийя бранит

Меловниц, зряше черные яды.


Расточайся, арома пиров,

Яды стоят любви и коварства,

Мертв жасмин о белене юров,

Гоев неба венчают на царства.


Будут черствые хлебы алеть

И Господе, в шелка совиенный,

Уберет изумрудную плеть

С темной кровью в ларец потаенный.


Тринадцатый фрагмент


И серебро темнеет, Эпир,

Будем цветью мелить апронахи,

Узы крови – к лепиру лепир

Соведут, чтить их будут монахи.


Ах, дурманящий сад лишь белей,

Фей жасмин увивает, на хлебный

Стол несут из нагорных полей

Алый мак, щедр Ефимий велебный.


Нас Господе презрит в стороне

От рекущих, с маковницей талой,

О небесном холодном огне

Истекающих цветностью алой.


Двадцать второй фрагмент


Белый день иль зерцало, следи

Это пиршество, Летия, гои

Нас презрят со небесной тверди,

Аще милы Эдему изгои.


Век молчали, а суе молчать,

Но смертливые осы парили

Над устами, одно ли – вскричать

К хорам тьмы, чтоб царей не корили.


В пировые убийцы найдут,

Враждовать станут фрики домами,

Ангела нас тогда и сведут

По челам восковыми каймами.


Пятидесятый фрагмент


И весельем пиит обуян,

Франсуа-парикмахер готовит

К стрижке локны и царь обезьян

Тигров мглы соваяния ловит.


Что и шлют нам химеры, следя

Тусклых статуй беспечность, Гермина,

Вновь пурпурного чает дождя

В зное бледном юдоль Таормина.


От июльских и мы колоннад

Всепьяны, зрим на столах эклеры

И алкаем серебро менад,

Преславляя ночные галеры.


Портреты юдиц с лекифами


Семнадцатый фрагмент


Под серебром ли горкнет вино,

Щедро лей, антиквар, ныне будем

Хмель пергамский алкать, на рядно

Шелк устелим и млечность избудем.


Что юдицы лекифы таят

И с еминой цикуту лелеют,

Гробы ль мнятся им, сколь восстоят

Меж обсид и юродно белеют.


Лишь очнемся – зерцают оне,

Как по флоксам августа виньэты

Лярвы тянут и в бледном огне

Тускло наши горят силуэты.


Тридцать девятый фрагмент


Горы кухонов жарких влекут

Пышных див, лэкех манит армою,

Всякой юне – алмазный лоскут,

Всяка нищей богата сумою.


Тяжело целование фей,

Превиенных шелками ночными,

Насылает химер ли Морфей,

Вакх струями ль поит ледяными.


Иудейские пиры ярки,

Здесь нас любят, Господе, и чают,

И со миррой Твое ангелки

Царичей убиенных встречают.


Сорок третий фрагмент


Несть еллинов и гоев, к пирам

Оглашенны сионские дивы,

Мы ль нагорным угодны дворам,

Здесь ли столпники неб юродивы.


О порфировых мантиях бдят

Ягомостей холеных челяди,

Вина молча разносят, следят,

Чтоб упились цикутою бляди.


Кто еще неотмирен, восстой,

Одеон эту мглу созерцает,

Преследи, как хрусталь золотой

В наших раменах течных мерцает.


Пятидесятый фрагмент


Красным воском столы оведут

Золотыя фиады, пасхалы

Там наставят, где нас и не ждут,

Где решетники ночи всеалы.


О шелках ли юдицы темны,

Миррой червною дышат, цветками

Чад манят в божевольные сны,

Грозных царей зовут ангелками.


И, белясь, фарисеи вино

С млечным ядом над нами пригубят,

И рекут: се успели давно,

А по ним лишь архангелы трубят.

 

Яков Есепкин


· Из книги

«Сонник Корделии»


Портреты юдиц с лилиями смерти


Девятый фрагмент


Озлачает лекифы вино,

Млечность вяжет серебром куфоры,

В пировых ни светло, ни темно,

Моет басмою челядь фарфоры.


Суе молвить и суе молчать,

Несть губителям вишен тлеенных,

Иль ко Господу-Богу вскричать:

Что, Господе, не зришь убиенных.


Ах, спастись и неможно, красны

Свечи Тийи, юдицы алкают

Кровь одну и о плаче зурны

С наших рамен цвета истекают.


Шестнадцатый фрагмент


Цвет граната звездами сотлим,

Это ль время атраментов палых,

Ночь тускнеет, а мы всё мелим

Лилий смерти роскошество алых.


Будут вечные троны пылать,

Усны дев налиются червицей,

И одно, и одно – исполать

Гоям неб, увитым сукровицей.


Ангела на щитах изнесут

Нас ко мраморным хорам лилейным,

Где уже никого не спасут,

Где темно и свечам юбилейным.


Тридцать второй фрагмент


Лейте, лейте, менады, с вином

В куфры тусклые цветь-озолоту,

Ягомости ли век об ином

Не мечтали и чаяли слоту.


Но владык августовская мгла

Оповила, се яств именинных

Млечный холод над кругом стола,

Се путрамент истечий карминных.


Будет Господе свой променад

Увершать, яко царич велебный,

И совидит все тех же менад,

Заливающих мраморник хлебный.


Тридцать пятый фрагмент


Благодержный июль, пламеней,

Именитства ль чудеснее пламен,

Сонмы див, фемериды теней

Восторгают нас млечностью рамен.


Се нагорные кельхи с вином,

Это мы их пием, не хмелея,

Смерть красна и на пире земном,

Всяку царичу – к тосту лилея.


Иль начинут серебро вести

По медовым розеткам гияды,

Источимся в убойной желти,

Прелия именинные яды.


Пятидесятый фрагмент


Ветхой цветию август пьянит

Одалисок и граций амурных,

Их шелками чарует, манит

Изваяньями спален гламурных.


Именинные щедры столы,

Вои неба пиют за калечность,

И юдицы опять веселы,

Кровь алкают и розную млечность.


Яко Господь соглянет в окно

Сквозь атраментной барвы истечи,

Нас увиждит и хлеб, и вино,

И цветочные морные свечи.


Портреты юдиц с мраморными бутонами


Седьмой фрагмент


Огнь бутонов ярких сотемним,

Аще розы лишь жгут и печалят,

Мы, царице, бессмертие мним,

Нас ли одники неба прехвалят.


Но точится из мраморных ран

Гвоздевое серебро, фиады

Тще лекифы тиснят, Дориан

От портретниц бежит в анфилады.


Залиет красносельский бетон

Фей столовья и хлеб, и емины,

Где бутон выжигает бутон,

Свеч и роз оплавляя кармины.


Семнадцатый фрагмент


Сад летучий, ночной вертоград

Белых фей к цветникам насылает,

Зелен, Господе, сей виноград,

А чудесно и ярко пылает.


Одеон ли еще холодней

Черно-мраморных крымских альтанок,

Вновь бегут херсонесских огней

Тени роз на шелках пуританок.


Иль опять ягомости хмельны

И над Эрсой манерно смеются,

И зерцают юдольные сны,

И в смарагдовых каморах бьются.


Тридцать третий фрагмент


Август чернь преливает с дерев,

Гесперид соблазняет плодами,

Льет остуду на рамена дев,

Балевницам грозит холодами.


Что опять Женевьевы темны,

Яко немы уста Николая,

Граций лядвия, юн ложесны

Кисти ангельской чают, пылая.


Хор скульптурников мела белей,

Мы очнуться, Господе, не смеем,

Лишь во мгле царскосельских аллей

Юродиво кричим и немеем.


Сорок шестой фрагмент


Аще должно серебру темнеть,

Аще тусклы ночные камеи,

Будем с розами неб пламенеть,

Лит чураясь и вин Саломеи.


Веселы фаворитки теней,

Изумрудные хлебы, емины

Пирований, истечья огней

Их пьянят, яко Грасса жасмины.


Им надзвездные гостии Ор,

Коих ядная выбила треба,

Солиют в огнетечный фарфор

Золотую цикуту Эреба.


Пятидесятый фрагмент


Августовская ночь цветников

Золотые решета чарует,

Королевен всемлечный альков

Ядно-огненным шелком дарует.


Птицы райские в стекла палат

Суе клювами хищными бьются,

Тускл Вифлеем, призрачен Эйлат,

С кем и цвесть феи неб остаютчя.


Ах, мы сами, Господе, тлеем

За миражными волнами Леты,

Где серебром ночной Вифлеем

Осыпает царей силуэты.

 

Яков Есепкин


· Из книги

«Сонник Корделии»


Портреты юдиц с падшими ангелами


Третий фрагмент


Дарствуй нивам, Эйрена, златой

Урожая триумф, пусть осети

Наполняются хлебом, свитой

Блеском август пылает о цвети.


Станем лотосы темные жать,

Где валькирии бледные манки,

Станут мертвых царей ублажать

Прелюбившие яд нимфоманки.


Но богемные феи тусклы

И амфорные чаши бездонны,

И молчат в ожиданьи хвалы

Падших ангелов черные донны.


Одиннадцатый фрагмент


Тусклый август холодный багрец

Источает, меж емин чудесных

Вьется мускус и нега корец,

Это ль требники гостий одесных.


И зайдем к червотечным столам,

Нас ли юдицы ждут, восклицая

Сны любви, как благим ангелам

Пить серебро, их усны зерцая.


И вакханки о темных шелках

Яд цветочный, солитый изгоям,

Поднесут на белых рушниках

Царь-девицам и мраморным гоям.


Тридцать седьмой фрагмент


Навивают власа Женевьев

Перманентом и цветью менады,

За виньетой сумрачных дерев

Грозовые встают колоннады.


Иль опять на пустые столы

Будет млечный фарфор уставляться,

Лэкех темен, лекифы целы,

Что блядям в агонии валяться.


Диким хмелем опушки садов

Исцвели, нимф губители чают,

И с корзинами битых плодов

Нас эфирные феи встречают.


Сороковой фрагмент


Щедрый август, одесно пылай,

Мы велебности жар не избыли,

Ядной цветью мурог устилай,

Феи смерти ея и любили.


Выльем кровь на златые столы,

Буде мирру цветочную гасит

Хор юдиц и оне всебелы,

Кто еще мел палатный докрасит.


К плети льнет изумрудная плеть,

Виноград напоится туманом,

И начнут остия их тлееть,

Прелиясь черноцветным дурманом.


Пятидесятый фрагмент


Темной слотой фамильных аллей

Золотых ягомостей овеет,

Аще лики их мела белей,

Яко славская ночь огневеет.


Позовут к всенебесным пирам

Искалеченных царей и воев,

Хватит крови нагорным дворам--

Нас ли мчат вдоль алмазных сувоев.


Иль Господе меж пляшущих фей

И оцветников тьмы несомерных

Зрит столовье, где плачет Морфей

В черном круге юдиц эфемерных.


Портреты юдиц с розами и вишнями


Четвертый фрагмент


Вновь цветущий июль холодит

Статуэтки прелестниц точеных,

Красным элем поит Афродит,

Жжет менин ядом хал золоченых.


Выйдет Господе в розовый сад

Трели слушать нагорных соловок,

Воскричим ли к Нему – с нами Ад,

Каждый наш закровавлен оловок.


И надзвездные ангелы, мреть

Битых куфоров хмелем всеплавя,

Чела наши дадут отереть

Феям небесей, пиршества славя.


Четырнадцатый фрагмент


Бледным принтом лекифы тиснят

Меловницы и желтью доводят,

Аще Иды легко нас тризнят,

Пусть хмелятся, еще хороводят.


Мы ли в Риме июльском, столы

Атраментные ждут млечных гостий,

Пир неславен иль юдицы злы,

Дразнят челядь восковием остий.


Шелком их навертят гробовым,

Торты с вишнями пламенным кремом

Облекут, чтоб всемниться живым,

Сотаясь за Ромулом и Ремом.


Двадцать шестой фрагмент


Всецветущий июль, пламеней,

Бледных юн совивай озолотой,

Ветходержное царство теней

Небодарствуй эдемскою слотой.


Будет Господе розовый хор

Ангелков научать молитовным

Одам лета и пильницы Ор

Хлебом неб ссеребрятся тостовным.


Именитств наших вечен престол,

Днесь лиют изумрудные течи

Алавастры на пламенный стол

И каждят белорозные свечи.


Сорок третий фрагмент


Это дивная ночь цветников,

Мы бежали из царства Гемеры,

Серебрят институтки альков,

Свеч бегут золотые химеры.


Легковесный Француз отхлебнул

Мало яду, ему ль подносили

Кубок с бледной цикутой, уснул

Александр, Литы чтоб не бесили.


Где Марина и Анна, и Юз,

Все на паперти неба рыдают,

И властители траурных Муз

Нищету их гурмы соглядают.


Пятидесятый фрагмент


Оспой биты ли чела царей,

Ах, фиады, еще пировайте,

Грозный мрамор сугатных дверей

Истонченной желтицей свивайте.


Позовут ягомости кутить

Белых див, одалисок-прелестниц,

И начнут винный морок святить,

Бить амфоры у замковых лестниц.


Иль очнемся – колонны темны,

Ирод-царе над вишнями плачет

И клянет божевольные сны,

И кровавую емину прячет.

 

Яков Есепкин


· Из книги


«Архаика»


Хождения


Четвертая глава


Шумишь о чем, летейская волна,

Поешь ли, плачешь, Сузские ворота

С печалью вспоминаешь, холодна

Печаль твоя, холодного и счета


Достойна слава, мир ей и хвала,

Блуждающие звезды вдохновенья

Сияют над юдолью, тяжела

Сиянность их, сколь нет и дуновенья


Теперь во тьме небесной ветерка,

Зачем тревожить времени тенета,

Есть вечность иль покой, лети, строка,

Синоним безнадежности поэта


Горение ночное, ах, обман,

Обман лишь есть, а истине служенье

Не более, чем призрачный туман,

Умов нестойких вечное броженье


Смешит и хор небесный, и толпы

Колпачников на ярусниках ада,

Смотри, печаль моя, горят столпы

Одне во мглах, еще мирского сада


Жасмин мы не избыли, нам и сны

Кошмарные лишь снятся, и чаруют

Нас демоны, сладкая песнь волны

Звучит в ушах, бессмертие даруют


Альфийские ли вершники, пустых

Теней эдемских темные миражи,

А в деле нет подвижников святых,

И вот летят всемимо экипажи,


Квадриги неб, каретницы богов,

Глорийные пустые колесницы,

Нельзя гореть, не минув четвергов,

Еще упоевают слух синицы,


Ложь иль обман и это, не смотри

На небы и на землю, туне виды

Сии певцов манили, спят цари

И видят ночь, больные аониды


Печалью завлекают нас туда,

Где волны по две мчат, бегут, вонзаясь

В гранит Невы ль, горит, горит Звезда,

Мы с ней летим, колпачники, лобзаясь


И плача, нам вверяют сны веков,

Над крышей мира черм аляповатых

Влекут в погибель Фриды без платков

Младенцев душат – прочь от бесноватых.


Давно в сумраке призрачном и лес

Всенощный Циминийский, и чертоги,

Манили нас какими, легок вес

Земных иллюзий, суе, боги, боги,


Искать следы гармонии мирской,

О славе грезить, ложно уповая

На некое кровительство, покой

Мы честно заслужили, моровая


Нас язва не брала, но кончен путь

Героев, удостоившихся адской

Холодной мести, символы и суть

Растаяли во мраке леса, блядской


Мистерии возвышенный финал,

Благим уготованный черемами,

Уже далече, всякий столпник знал

Покой и свет, а ныне теремами


Иными очарован, сколь покой

Один сейчас предписан и по смерти

Мы свет уже не видели, такой

Пусть будет жизнь иная, опер черти


Барочных сокрушат ли потолки,

Мы это не узнаем, но горели

В миру мы очевидно, бредники

Лихие миновали, акварели


Свое на нет свели и течной мгле

Оставили, Гамлет, земле -- земное,

Сейчас еще копаются в угле

Искатели архивов, основное


Занятье их – надежды сокрушать

И юношей вести к пустому, целей

Достойных мало, истинно решать

Не может всяк живущий, азазелей


Колпаки и хламиды высоки,

А прочее сокрыто мглою, Лета

Несет корветы наши и в куски

Разбившиеся грезы, фиолета


Мы ране и не видели, от стен

Мраморных присно веяло армою

Чудесной, а итог земных картен

Всегда печален был, какой чумою


Упоевали этих палачей,

Сугатностью равенствующих аду,

Они вершили судьбы, мелочей

Одесным не прощают, яду, яду,


Смеясь, и подают хоть на пирах,

Не стоит вспоминать мирские требы,

Мы нынее во ангельских мирах,

Гостим легко, ночуем ли у Гебы,


Казалось бы, давно избыть пора

Хождения, оставить упованья

На промысел небесный, мишура

Вся эта речь, лишенная вниманья


Толпы, беги, летейская волна,

Неси в иные дали силуэты

Отравленных звездами, времена,

Реку опять, иные, днесь поэты


Забыли слово горнее и неб

Высокую порфирность, смысла мало

Дано им априори, виждь, Эреб,

Сколь все они смешны, им славы жало


И вовсе рты закрыло, немость их

Печальнее иного, но внушает

Пустое снова глория, мирских

Они достойны замков, искушает


Всегда пустым небесность, низких сфер

Капканы есть ко небам дополненье,

Где истина и слава, Агасфер

Ответит вопрошавшим, но гоненье


Свое имеет прочие, среда

Мирская златоустов не приемлет,

Кто истинно мог речь, беги, сюда

Нет входа говорящим, небо внемлет


Пророкам и не может вынесть сех

Молчащих тяжело речеголосцев,

Звездами их чарует о власех,

А после убивает, знаменосцев


Порфирных всех позвездно извели

Еще до нашей эры, спи, Геката,

Мы кровь свою засим и пролили,

Чтоб видеть мглу эдемского заката,


Урочно ль угол зрения смещен,

А видима одна лишь крыша мира

Иллюзий, Вертер плачущий смешон,

Гремят пиры и несть иного пира,


Какой нам был явлен, во очесах

Горит, горит истленный сад, юдоли

Жасмины мы всезрим, на небесах

Подобных нет цветов, молчи, глаголи,


Нет счастия и там, нет ничего

Страшнее вечных странствий и хождений,

И сумрак леса дарит волшебство

Скитающимся пленникам видений.

 

Божена!

извини, но у тебя перед НГ может ...обострение...яковом есепкиным?

 

Яков Есепкин


· Из книги

«Сонник Корделии»



Портреты юдиц в желти и серебре


Тридцать седьмой фрагмент


Чернь ланиты юдиц ссеребрит,

Шелк совьет гробовыми каймами,

Будут помнить веселье харит

Неб владыки, меняясь домами.


Это блеск неотмирных торжеств,

Это пиры царевен успенных,

Суе Иды чаруют божеств

Изваянья мглой амфор всепенных.


Слави, ночь, бледных рыцарей тьмы,

Их серебри чела грозовые

На балах у царицы Чумы,

Где оне лишь одесно живые.


Сорок третий фрагмент


Молодые вакханки пьяны

И царевны от пунша червонны,

Шелком веются юн ложесны,

Сколь и в хмеле оне благовонны.


Оведем червотечной канвой

Эти ломкие тени, их млечность,

Кто еще всеодесно живой,

Пей хотя бы за нашу калечность.


Хлебы вынесут Идам – блюсти

Нищету, ядом торты сочинят,

И востлится их шелк о желти,

Яко царственной мглою не принят.


Пятидесятый фрагмент


Оды к радости пойте, гонцы

Млечных царствий, владыки земные,

Колоннады легки и торцы,

Но парафии ждут нас иные.


Мы харитам сейчас отдарим

Неб цвета, сколь бессмертие знают,

Где шумят Византея и Рим,

Где одницы камор восстенают.


И спустимся в подвалы Чумы

С ледяными свечами за ядом,

Устрашая блюстителей тьмы

Гробовым червотусклым нарядом.


Портреты юдиц с черными розами и смирной


Двадцать первый фрагмент


Черных роз лепестки обовьют

Нощно рамена белых прелестниц,

Вновь алмазные донны снуют

Меж винтовия мраморных лестниц.


Несть келихи из темных обсид,

Аще юдиц к пирам огласили,

Мы любимцы были аонид,

Нас однех на щитах выносили.


Ах, Господе, за шумным столом,

Источая холодные смирны,

Согляди, как во цвете былом

Рдеют князи – тихи и надмирны.


Тридцатый фрагмент


Властелинам садов зазывать

К темным хорам лишь граций несмелых

И урочно, еще пировать

Хоть бы с тенями кукол всебелых.


Иль чудесны шкатулки менин,

Царств Парфянских арома в них тает,

Вновь июль славит дни именин,

Сколь над мглою одесность витает.


И кадильницы тьмой превиют

Ягомости о халах медовых,

И злаченые пудры собьют

Феи черные с брошенок вдовых.


Тридцать девятый фрагмент


Из подвалов лекифы с вином

И серебром внесут юродные,

Ах, Француз, мы пеем об ином,

Наши музы давно выходные.


Туне скорбные амфоры чтят

Одопевцы небес и алкеи,

Феи смерти за нами летят,

Мы сейчас в бледных кущах Никеи.


Иль юдицы богами рекут

Суе мертвых, иль суе пьянеют,

Где нагорные пиры текут

И амфоры меж яств пламенеют.


Сорок четвертый фрагмент


Бледно-розовой пудрой чела

Майских граций нимфеи оводят,

У юдиц толока весела,

Сколь беспечно оне хороводят.


Выльем мирру из веек пустых

На столы, яд владыкам нацедим,

Бойтесь денно убитых святых,

Мы лишь тусклою цветностью бредим.


Станет Господе лекэх макать

В куфры пышные с розною слотой,

И дадут нам хотя преалкать

Кровь цветов, сомраченных золотой.


Пятидесятый фрагмент


Цвет всемлечный граната пылать

Будет нощно, из царства Морфея

Нам жасмины внесут, исполать

Волнам снов, их двоит Идофея.


Ирод-царь, Ирод-царь, это мы

Вновь зашли к обвитым колоннадам,

Елеонские тусклы холмы,

Налиют яд цветочный менадам.


Очаруются вершники сном

Золотым, кисеею червонной –

И увидят лекифы с вином,

Чуть подернутым тьмой благовонной.

 

Яков Есепкин


· Из книги


«Архаика»


Перстень


Часть десятая. Искушение Белькампо


Promemory, еще лафитник вина

Тирольские удерживает, мрак

Огонь сиих таит и сердцевина,

Мерцающая в обруче, лишь знак,


Урочество, откупорим бутылку

Заветную, веселие гоня,

Не мы ль эдемских садов шестикрылку

Влекли к свечам взыскующим, огня


Посланница небес не узнавала,

Сгорая вместе с нимбом, Фигаро

И вовсе чужд героям, карнавала

Такого сторонись, беги, хитро


Диавол нас по смерти искушает,

А в жизни провидение вело

И вывело к погибели, внушает

Инверсии всегда она, число


Грозит и отвлекает от Гекаты,

Столов ее и емин с ядом, где

Теперь златоголосцы, где раскаты

Веселия и смеха, по среде


Певцы, мы ль сих веселье преложили,

Быть может, разве горние уста

Бессмертие поют, наворожили

Нам смерть райские трели, красота


Есть признак несомненный обольщенья

Сверкающего Ада, обольстить

Легко скитальца жалкого, вращенья

Не выдержит он в круге первом, прыть


Летучих азазелей, злая резвость

Садовников тартарских такова,

Что Вакх и Бомарше начнут за трезвость

С Рабле сражаться, истина мертва


Давно в вине бытийном, а злодейский

Бокал нам всё подносят, аонид

Рыдания боюсь – изрек еврейский

Дрожащий вольный каменщик, но Жид


На то и Вечным звался иль зовется,

Чтоб темных искушать печалью сфер,

Стоярусником хоров, сердце рвется,

Терпи, терпи, а, впрочем, Агасфер


Сам, жертву бытия изображая,

В искусстве не достиг аркадий, сон

Его рождает чудищ, урожая

Античного не чаял Аполлон,


Засим прервал искусства нить живую,

Гомер позвал на ярусы толпу,

Возбранно это действо, мировую

Историю сменили, шантропу


Из адов или миргородских щелей,

Крыжовником чарующих наяд,

Поставили к мортирам, азазелей

Ее возглавить кликнули, не яд,


Не жало белены отца Гамлета

Достигло, битый антикой глагол

Сам вечность убивает, на поэта

Не стоит обижаться, дискобол


Какой-нибудь из вечности фиванской

Значительнее Сартра, если брать

В расчет Афины с Римом, гефсиманской

Лампаде поздно жечься, умирать


Учили все благих, метаморфозы

Одни определяют бытие,

Arslonga, vitabrevis, ныне розы

Горят в садах эдемских и копье


Из царского глядит пустого зрака,

И рои искусителей темны,

Дают земле земное, от арака

И пунша мы с Давыдовом дружны,


Составь ранжир холодный и котурны

Спокойно убери – один в один

Равны все будут низостью, мы урны

Истлевшие хотя бы чтим, годин


Великих ждать смешно, урок античный

Окончен, есть блестящие умы,

Но тускл ума светильник, атлетичный

Слепец пылает в зелени, а мы


Вотще на сон и вина уповаем,

Нельзя очнуться в рае, тщетен путь

Героев, завершивших путь, скрываем

Пустое, перед кем сейчас блеснуть


Умом, образованьем, зри хламиды,

Сигнала жди, не вольны уберечь

Скитальцы очарованные виды

И косную мертвеющую речь,


Одесное молчание возможно,

Виньеточность сумрачного письма

Всех, может, усмирит, но односложно

Письмо такое, горе от ума


Есть благость, тще за нами посылали

Пифии леворуких палачей,

Кто в Ад спускался, знает, где пылали

Невинники, их розовых свечей


Еще велик пожар, лети, голубка,

Была ль ты шестикрылой, крыс бежать

И можно, до отравленного кубка

Успел поэт уста свои разжать


Свинцу навстречу, этими скорбями

Немало удивленный, и вопрос:

Зачем несходен ангел с голубями,

Досель ответа ждет, смертливых ос,


Увы, мы уберечься не потщились,

Лиомпы тени ищут белых див,

Печальниц арамейских, совершились

Все казни, торжествующий наив


Муары украшает и стеллажи,

Сиреневый наркотик веселит

Соцветья поколений, эпатажи

В минувшем, кораблю пристать велит


Не Пушкин – Азраил, темнее нощи

Творения, какие хоть зерно

Жемчужное таят, искусства мощи

Зовут не к поклонению, темно


Грядущее и пусто, дщери Савской

Царицы променады завершат,

Заглянут к Таиах в глуши моравской,

Нас ангелы кровительства лишат,


Иные ли горят во персти кровы,

Мы дале повлачимся, время зреть

Иное, розы черные суровы,

С сиими легче жить, чем умереть,


Фаянсы терпкость любят, пыл трюфельный,

Бессмертия арому, на муар

Пред ними лишь виньетки лягут, цельный

Готов узор, августа будуар


Наполнен червной терпкостью пьянящей,

Пусть Борхес просит сладкое, картен

Уже не перепишешь, на щемящей

Мы ноте исчезаем, ото стен


Барочных и от замочного ромба

Ложатся тени ломкие, Мельмот

Уходит первым, Лете мало тромба

Глорийного, мы чезнем все: и мот


Вселенский и земной тирсодержитель,

Сребристый крепок обруч, никогда

Отсюда не всплывают, душ обитель

Глубоко замурована, вода


Горит меж губ червовых, Прозерпина

Молчанию училась у волны,

Витийствовать уставшей, огнь кармина

Загробного тяжел, обручены


Герои и скитальцы с небесами,

В зерцалах отраженными, перстней

Сих мервообручальных очесами

Следим теченье внове и теней


Магических не пробуем тревожить,

За Радклиф устремилась их чреда,

Вот Майринк, мрачный Мэтьюрин, умножить

Несложно хор подводный, невода


Кто выберет и третьей ли рукою,

Рукою левой тьмы иль выбирать

Их суе вовсе, Йозеф, пред какою

Не всё ль равно палитрой умирать.

 

Яков Есепкин


· Из книги

«Сонник Корделии»



Портреты юдиц в сусальном золоте


Двадцать девятый фрагмент


Золотых ли царевен травить

Иды вновь собрались о каморах,

Фей антоновкой будем живить

При седых звездочетах и Орах.


Ветхим пурпуром тьмы налием

Антикварные битые кубки,

Пой обручниц стола, Вифлеем,

Ныне все и успенны голубки.


Ах, Чума, это время земных

Страшных пиров, эфирной их неги –

С барвой фижм и шелков ледяных,

Красным принтом чарующих снеги.


Сорок первый фрагмент


И серебро тускнеет, Аид,

Вновь решетники ночи замирны,

Сумасшедших бежим аонид

В красном воске и течиве смирны.


Эти томные веи, шелка

Бледных юдиц и гробов мрачнее,

Их ли поступь небесно легка,

Их дыханье ль Чумы холоднее.


Мир не вспомнит, фиады уйдут

На иные пиры и этажи,

И обручницы нам раздадут

С шелком неб черных лилий винтажи.


Пятидесятый фрагмент


Хвойный морок червонный престол

Царства снов овиет – соявятся

Гости неб и подсядут за стол,

И веселию фей удивятся.


Иокаста-царица, Колон

Тень розариев суе лелеет,

Косы юн серебрит Аквилон,

Всяка днесь ни о чем не жалеет.


И чаруются дивы лишь тьмой

Иль огнями, легко навитые

Хором их, пировая с Чумой

И макушки следя золотые.


Портреты юдиц с черными розами


Третий фрагмент


Всевеликих музык наведут

Ягомости к престолам одесным,

Сени Асии гоев ли ждут,

Исполать небам этим чудесным.


Льет серебро Геката, столам

Тесно в хоромах царских, лепнины

Их горят, докучая юлам,

Туалет увершают менины.


И откупорим днесь погребных

Вин бочонки нетечные, Ая,

Чтоб хотя меж карминов иных

Восстенать, розы с Ид сорывая.


Десятый фрагмент


Май виньеточный, май золотой,

Источайся аромой благою,

С негой дивною, барвой литой

Шли миражи еллину и гою.


От язминовых пламенных кущ

К столам донн цари носят емины,

И сумрачный Аид всемогущ,

И его неботечны кармины.


Елеонский ли сад обелит

Черных вдов, наше терние мнящих,

Где серебром холодным прелит

Мел ваяний, юнеток манящих.


Тридцать пятый фрагмент


Иль ампирники ночи белы,

Иль Вифлеема звезды блистают,

Накрывайте щедрые столы,

Ныне с мглою цариц сочетают.


То не песах ли, горы емин

Вдоль эйлатских фарфоров теснятся,

Мак на имберлэх сладок, а тмин,

Яко мед, коим халы темнятся.


И домашние вина сладки,

Ярче сады лепнины портальной,

И в руцех ангелочков мелки

Налиенны червицей хрустальной.


Сорок третий фрагмент


Неб жасмин увиет пурпура,

Будет май цвет сиреневый плавить,

От нагорного выйдем двора –

Царствий маковых гермы всеславить.


Но иные, иные столпы

Огневеют, алмазные течи

Млечность ночи лиют на толпы,

Нам дарят червотечные свечи.


И не хватит царям золотым

Бойных смертников, ангельских воев,

Мы тогда над огнем совитым

Преявимся из млечных сувоев.


Пятидесятый фрагмент


Прелиют данаиды сумрак

На емины и хлебы златые,

Чуден стол, шардоне и арак,

И клико – все армой увитые.


Юных граций к столам наведут,

Парфюмерниц-менин и хористок,

Ныне их гувернеры блюдут

Фрейлин хоров и чар аферисток.


Оглянемся: витые каймы

Вдоль фарфора из платин мерцают,

Ночь горит о цветении тьмы

И бессмертье шуты восклицают.


· Яков Есепкин поздравляет своих читателей с Новым годом.

 

Яков Есепкин


· Из книги


«Архаика»


Марс


Из главы «Эпилог на небесах»


Читатель милый, внемли: времена

Иные чью-то юность искушают,

Груба земная будущность, она

В грядущее манит, провозглашают


Губители судеб святое, им

Лепечущие Парки вторят, Лета,

Меж тем, готова чрез Ерусалим

Приять, холодной тьмою грани цвета


Спокойно угасить и заплести

Хоть косы мертвоимные с венками

И розами совместно, им цвести

Одно в парафьях смерти, плыть веками


По волнам, никуда не исчезать,

Аркадиями грезить, уплывая

Лишь в хроносе бессонном и лобзать

Воды одной патину: вековая


Тоска созвучна шелесту сему,

Цветы имеют душу, сколь мертвы мы,

Они мечтают, смертников письму

Божественному учат, херувимы


На это закрывают вежды, Рай

Кто видел, понимает, наущенье

Не боле, чем обман, еще взирай

Хотя на ады темные, вращенье


Земное гробит слог, пиит любой,

Влюбленный в речь свою, лишь для насмешки

Творит, зане соблазна жертва, сбой

Гармонии всесущ, какие пешки


В ферзей на небах любят обращать,

Спросить кого, но слог земной сиречен,

Трехсложники мертвы, когда вращать

Устанут мир, окажется увечен


Гомер и всякий зрящий, речь пуста,

Порфирные тезаурусы лживы,

Но в мире есть прекрасные места,

Во снах мы созерцаем их, а живы


Цветы одни, розариев пьяней

Нагорий божедревка разве, в цвете

И пурпуре меж ангельских теней

Плывут мирские розы, на корвете


Небесном зрят их странники, в каком

Теперь они пространстве, если точность

Урании присуща и влеком

К парафиям не всуе мир, урочность


Кошмарных снов о вечности ясна,

Вселенная – миражное пространство,

Иллюзия из морочного сна,

Смотри, бегут чрез смертное убранство


Уродливые крысы, нам ли их

В шелках сребристорозовых и неге

Весенней представляли, дорогих

Царевичей в сиреневом ли снеге


Невесты ожидали, Хронос, где

Чудесные грезетки, нимфы сада

Портального, горящие везде

Пред нами взоры нежные, из Ада


Какого сих прелестниц засылать

Картавый Люцифер не поленился,

Одно весне ушедшей исполать,

Нам в саде виноградник белый мнился,


Нам тризнился летучий виноград,

Розарии в плетении жемчужном,

Сирены пели там, сей вертоград

Был нам дарован свыше, на окружном


Ристалищном ограннике блистал

И сумрак ювенильный, небо пело

Само, Зефир чарующий листал

Сиреневые шаты, где успело


Всё это, где волнистые зубцы

Кустарников маньчжурских, росчерк бледный

Столпов душистых, тронные венцы

Пылающей акации, победный


Огонь земного сна, ужели он

Был дикому разору предназначен,

Темней гробницы ветхой Геликон,

Лишь нощь горит, давно переиначен


Земного бытия скупой уклад,

В Элизиуме спит Семирамида,

За Федрой мчит амур, из анфилад

Сочится зелень морная, хламида


К хламиде голубой влечет скелет

Не отрока, так бренного владыки,

Нас юности лишили, морок лет

Дарит ли утешенье, сребролики


Сегодня сонмы ангельские, нам

Их благостное небо посылает

Вокупе с адоносцами и к снам

Склоняет вновь, тенетами пылает


Над вечною весенней целиной,

Над вечною весною, нет возврата –

Не нужно, разве юности одной

Не хватит убиенным, Герострата


Зови, Творитель зла, его свече

Из Ада и долженствует поставить

Отточие на саде, мы в парче

Горящей гробовой стоим, лукавить


Пред этими вратами не смешно ль,

Пусть отроки всебелые иные

Резвятся здесь, белее нас уголь,

Смотри и вижди раны теменные,


Не Марс алкал победы и войны,

Есть области зарайские, оттуда,

Оттуда легионы адов, сны

Готовят в тех квадратах, амплитуда


Смещений их в пространстве неясна,

Когда оно по сути иллюзорно,

А Хронос пьян убойно ль, мертв, от сна

Вселенского темны мы станем, зорно


Пространственное небо, пусть сочтут

Мерцающие хоры звездочеты,

Мы сами в перстах свечки держим, Брут

Горит пред отраженьем каждым: кто ты;


Ах, пурпура не может и во тьме

Быть много, кровь маскировать лишь красным

Достойно, если пиры о Чуме

Грядут, еще мы зрением всеясным


Уголья мировые оглядим,

Бежали крысы мерзкие, но течи

Кровавые не минули, следим

За ними ль, за царевнами, сих плечи


Вздымаются и дышат, и горят,

Что судороги плача – смертной дрожи

Внимают девы, светлые, корят

Весну, портальный сумрак, внове схожи


С отравленными крысами, бегут,

Карминные теряя перманенты,

Развеивая пудру, стерегут

Царевичей убойных, прячут ленты


За спинами траурные, в свиней

Бордовых превращаются, кармяных

И роются в могильниках, до дней

Подсудных им не ангелей румяных,


Но мальчиков кровавых зреть, позвал

Иных теперь Аваддо к пированью,

Бубонною чумой упоевал

Демон земное присно, волхвованью


Не время ныне, крысы разнесли

Чуму, а мы воссядем за стольницы

Пустые и миражные, земли

Не минуть, сколь райские колесницы


Горят, пусть Вакх несет пурпурный хлеб

И трюфели ко винам, угощенья

Достанет для героики и треб,

Для проклятых и мертвых, золоченья


Такого мы не жаждали, свинец

В висках оно убойный сокрывает,

Нести сюда алмазный мой венец,

Вторю, весны по смерти не бывает,


Нет сил ее смотреть из царских врат,

Где мессы звон всенощный благоложен,

Где лотосы терзают, аромат

Роскошный их и тонкий невозможен.


· Дорогие читатели! Произведения Якова ЕСЕПКИНА изданы в России, США, Канаде, их можно приобрести в Интернете и элитарных книжных магазинах мира. Сейчас к изданию подготовлены книги «Сонник для Корделии», «Ars», «Эфемериды». Знакомьтесь с творчеством культового автора.

 

Ой, ну, началось...
Яша, я, таки, внимательно слежу за Вами.
Мне пройтись по Вашей "культовости"?

Последний фрагмент мне понравился (если бы не упоминание "культовости", то поставил бы лайк обязательно).
Но с первого же катрена явственно проступают - по мере чтения, всё рельефнее и всё явственнее - аллюзии к стихам Бодлера. Впрочем, может, потому сей фрагмент и понравился...

Яша, хотите впечатление в стихах о Вашем творчестве?
Будете демонстрировать с гордостью. )))))

 

Яков Есепкин


· Из книги

«Сонник Корделии»



Портреты юдиц в Эпире


Двадцать первый фрагмент


Ядный шелк обовьет рамена

Гостий пиров, гадалок склепенных,

Несть пророков, благих имена

Как учить меж начиний злопенных.


Что и плакальщиц неб оглашать

К требе дней, ледяные пасхалы

Всё мрачнее, царей воскрешать

Суе ныне, их терния алы.


И одесно юдицам сеим

Пир алкать, где легко бронзовеем

В черных снах мы и еле стоим,

И от холода ночи трезвеем.


Сорок третий фрагмент


Торты с ядом урочно взбивать

Околдованным феям столовым,

Нас хариты манят пировать,

Мглу ведя по серветкам лиловым.


Нощность пей, юн честная гурма,

Балы эти к утру завершатся,

Хлебоимна царица Чума,

Гостьи ночи ее и страшатся.


Злотоскливо ж веселие Ид,

Силуэтами полн бестиарий,

И немеют уста аонид

От царевен чарующих арий.


Пятидесятый фрагмент


Ирод-царь, хороши у менад

Вишни черные с воском и ядом,

Се и мы близ твоех колоннад –

Темных фей удивляем нарядом.


Нас Вифания тще и ждала,

Сны лишь чают блюстители пира,

Насадят ли еще круг стола

Гостий мертвых благого Эпира.


И юдольно хотя пировай,

Слави юн, утомленных диетой,

Аще ныне тлеет каравай

Под всекрасной со чернью виньетой.


Портреты юдиц у менад


Восьмой фрагмент


По серебру всетонкому цветь

Нив эдемских менады свивают,

Лепо замкам ночным багроветь,

Кровь темна, где князья пировают.


Из холодных обсид сонесли

Дивный воск именин меловницы,

Яды антики пьют короли,

Тускло пышные блещут хлебницы.


Иль очнемся – юдицы гудят,

Кирку халами с маком прельщая,

И затечные вишни ядят,

И белятся, дурман источая.


Одиннадцатый фрагмент


Сень Пергама ль овеют армой,

Золотые найдутся менады

Пировать с шумогласной Чумой,

Совершать круг нея променады.


Нас коварные дщери блюдут,

Феи смерти над нами шаманят,

Вечных гоев пенаты не ждут,

Царство Оз тени лилий дурманят.


Выйдет Господе в ночь цветников,

Упиется венечной лепниной –

И презрит меж скульптур ангелков,

Очарованных мертвой равниной.


Тридцать первый фрагмент


От глинтвейна ль юдицы пьяны,

Черных роз ароматы вдыхают,

Фаворитки аллей и Луны

Дышат мглою, о нас воздыхают.


Очеса их серебро таят,

Налиенны кровавой смугою,

Что, Господе, оне восстоят

Под алтарницей неб всеблагою.


Хмель с менад винодержных собьют

Ангелки и узрят ягомости,

Как барочные вдовы снуют,

Набежавшие к царичам в гости.


Сорок второй фрагмент


Кирка зелье готовит, пора

Свиньям вспомнить о тайнах монеток,

Аониды коварством пера

Золотого чаруют юнеток.


Но смертливые осы темны,

Лишь молчание нам и прощают,

Божевольные даруют сны

Феи ночи и рай обещают.


Пой, Иосифе, тусклую вязь

Славских каверов, нитью червленой

Утвердивших надмирную связь

Волн летейских с беленой рифленой.


Пятидесятый фрагмент


Майский день в торжестве колоннад

Снова ль нас от нагорий поманит,

И явимся к веселью менад,

Царе снов пусть юнеток дурманит.


За серебром лишь крепче вино,

Шелк ужасен о персях Аделей –

Рек пиит, ах, взвивайтесь равно

Феи неб меж сухих асфоделей.


Будет Господе тени цветов

Драгоценных, ваянья ночные

Убелять, мы из тлеющих ртов

Исторгнем слоги од ледяные.


· Дорогие читатели! Произведения Якова ЕСЕПКИНА изданы в России, США, Канаде, их можно приобрести в Интернете и элитарных книжных магазинах мира. Сейчас к изданию подготовлены книги «Сонник для Корделии», «Ars», «Эфемериды». Знакомьтесь с творчеством культового автора.