ЯКОВ ЕСЕПКИН | страница 32

Яша неубиваем

что это за нафталин? откуда он достает сие?

ядят? в смысле яду подбрасывают? соседу?

 

Оттудаже, откудова ты достала"сие", только чуть поглубже)) Ковыряются...

 

И это.. надо Есепкина переназначить в Сиепкина, ага...

 

Но но но! сие еще ого-го как вполне
По поводу "ядят" предположения есть?

 

Очепятка по пьянке...

 

Яков Есепкин


Палимпсесты


Завтраки чопорных герцогинь


Пятый фрагмент


Тусклым бархатом ели свились,

Завтрак чопорный длят герцогини,

Именами какими реклись

И не помнят ночные богини.


Лей в крюшонницы, антика, свой

Темный холод, арму пировую,

Кто сегодня одесно живой,

Мглу преславит ли: «Аз торжествую».


И сойдутся рапсоды -- пеять

Узы крови и винную требу,

Мы лишь будем тогда вопиять

Из альковников к черному небу.


Одиннадцатый фрагмент


Воск, Цитера, в бокалы сливай,

Эльфов мускусом нежным тирани,

И корицею славь каравай,

И фарфор малахитом ограни.


Се чудесная ночь, се игла

Неб алмазных царевен взыскует,

Мертвых Ид толока весела,

Всяка панна лишь тенью рискует.


Шелки черные фей оплетут

Хвойным принтом и мглой юродные,

И балы диканчанок почтут

О серебре виллисы хмельные.


Двадцать восьмой фрагмент


Святки басмовых фей позовут

К новолетним пирам и очнутся

Эльфы ночи, где шелки плывут

Млечных юн, и рапсоды вернутся.


Ах, продлитесь, обеды менин,

Граций бледных вечери златые,

Мы лишь чаем эфирность лепнин –

Огнем траурных дев совитые.


Бархат антики чуден и свят,

Ели дивные блещут во неге,

Мглу откупорим – нам и явят

Чернь их остий на елочном снеге.


Фарфоровый альбом


Второй фрагмент


Денно майские эльфы легки,

Во сиреневых спят анфиладах,

Как и минуть сие бродники,

Утопленные в звонких руладах.


Сколь портальные узы велят

Нам еще те зелени лелеять,

Фарисеев сады веселят,

Будем с ними траурно алеять.


О пенатах ли нощных молчим,

А разверзнутся ветхие столи –

И диамент через смерть источим

На всечерствые хлебы юдоли.


Десятый фрагмент


Пуст фарфоровый темный альбом,

Феям ночи Эреб потакает,

Кто и слыл небовольным рабом,

Ныне горнее брашно алкает.


Ничего, не рыдайте по нам

Аониды в беззвездности аур,

Мгла урочна летейским волнам,

Суе носят альковницы траур.


Бледных столпников гои ли чтят,

Кровь с виньетками чезнет на глине,

И голодные волки летят

По запекшийся райской лепнине.


Тринадцатый фрагмент


От пасхалов холодных затлим

Цветь нисана, всемайскую сводность,

Се и пильницы, здравствовать им,

Паче звезд вековая холодность.


Май пенатов – теней Вавилон,

Зри тенета хлебниц обводные,

Столы яств, битой антики сон,

Там ли ждут нас к обеду родные.


Во чарованных этих местах

Днесь еще дышат негой аллеи,

Где таимся с мелками в перстах,

Обводяше кармином лилеи.

 

Яков Есепкин


Палимпсесты


Из Кафки


Пятый фрагмент


Веи мертвых царевен легки,

Шелку смерти подобны, блистают

Звезд чертоги, со них ангелки

К нам летят и мучительно тают.


И еще феи тьмы разлиют

Червотечный холодный диамент,

И восковницы столы увьют,

А в альбомах сордится путрамент.


И, Господе, тогда сквозь ночной

Лунный огнь, чрез вишневую мрачность

Мы прельем бальзамин ледяной –

Яд цветов, коим суща призрачность.


Восьмой фрагмент


Кровоцвет лишь невинный сорвет,

Мы ль иные букетники деем,

В наднебесности млечной плывет

Ночь-царица, о ней ли и рдеем.


Красный мертвенный блеск холодит

Золотыя скульптурницы ада,

И Геката из тьмы восследит,

Как бледны гости нощного сада.


Где и юны, смущенье тая,

Променад совершают бесстрашно,

И под фижмами их лядвия

Носят царства истемное брашно.


Семнадцатый фрагмент


И куда от юродных бежать,

С ангелками ли ныне алеять,

Будем небеси черные жать

И порфирные вишни лелеять.


Прегляди, сколь еще и темны

Аониды в незвездности аур,

Как томительны вещие сны

Царской оперы, павшей во траур.


И пиры к небесам востекут,

И начнут хоры мглою точиться,

Где по хвое нас присно влекут,

Где и суе безсмертью учиться.


Двадцать восьмой фрагмент


Сильфы Трира достигнут равнин

Моравийских, забытая местность

Господь-Богом и стоит лепнин

Райских неб, кои чтят бессловесность.


И легко ли одесно платить

За судьбу, исполать мертвым осам,

Нас хотели в огне воплотить –

Не достало свечей камнетесам.


Совершая ночной променад,

Юны царств и во чаде узреют,

Как тлеют меж пустых колоннад

Звезды смерти и ангелы реют.


Тридцать шестой фрагмент

Антикварные яства горчат,

Отемнились фалернские вина,

Яко нас Иды вновь соличат,

Позовем к нощным блядям раввина.


Туне ль емины с кровью несли

О фарфоровой слоте гияды

Спящим агнцам, вседивно их чли,

Во бочонках лелеяли яды.


Но смотри, чтицы каддишей злы,

Принцы крови успенные ницы,

И эфирность лиют на столы

Золотыя от слез меловницы.


Фарфорницы и хрусталь


Восьмой фрагмент


Малахитовых чаш волшебство

Меж фарфорниц готических тает,

Бледных фей и гадалок родство

Ночь-царица огнем сочетает.


Изливается горний хрусталь,

Блещут матовой негой топазы,

И лафитники чает Грааль,

И под золотом севрские вазы.


Славен дивами камерный бал,

Со звездами горят цикламены,

И альковников пламень всеал,

И о воске уста Мельпомены.


Одиннадцатый фрагмент


Воск хрустальный менады сольют

В кубки, чудно свитые канвами,

Тще ли бледные феи пеют,

Млечность лядвий темня кружевами.


Ах, мы сами еще не хотим,

Уходить из пиров сех высоких,

Одниц белые рамена чтим

И взыскуем царевн милооких.


Всякий смертник одесно ль живой,

Что Снегурочки тают на хорах

И биется хрусталь роковой

О мерцающих ломких фарфорах.


Девятнадцатый фрагмент


Ах, взвивайся, арома пиров,

Новогодних ли, святочных бдений,

Упиемся золотой шаров,

Станет гоям вина и хождений.


И в Магнесии ль снег золотой

Наметать будет нощно сувои,

Мы всечаем лишь мглы превитой,

Благодержной таинственной хвои.


И царевн лона эльфов манят,

И чаруют их течные шелки,

И по кругу русалок гонят

О Звезде картонажные волки.

 

Яков Есепкин


Палимпсесты


Изборник Летиции


Девятый фрагмент


Нощно станут пасхалы каждить,

Обведут соваянья кармины,

Что и цветию юд изводить,

Несть им витые кровью жасмины.


Млечный август щедрые столы

Накрывает, чаруйся, Вифлеем,

Суремою ль святили углы,

В коих всенощно, всенощно тлеем.


Налиенны вишневой армой

Пировые, где мы и во сущем

Предстоим – всяк с порфирной каймой

На челе и о воске тлеющем.


Пятнадцатый фрагмент


Ах, изборник Летиции ал,

Дышат кровию нашей страницы,

Се и сами в божницах зеркал,

Се витые каймами стольницы.


Бал теней, подливайте вино,

Пусть царевен тоска не снедает,

Нас встречают Моцарт и Гуно,

Нас чудесная ночь ожидает.


Восхотят, яко свечки, пылать

Феи снов, цвет лияше на мрамор,

И тогда, и тогда – исполать

Прекричим со язминовых камор.


Двадцать седьмой фрагмент


Желть всемлечные выбьет цвета,

Упиемся червицею вишен,

Туне ль нощи арма солита,

Всяк успенный и будет ли слышен.


Аще рамена воски свели,

Что харитам в патине томиться,

Кто со яствами пира, вели,

Чтоб оне перестали глумиться.


Но пасхалы текут и текут

Во мраморные тусклые нети,

И юродицы нас волокут

По аурной сиреневой цвети.


У Клитемнестры


Третий фрагмент


На серветках узорных тлеют

Барвы свеч, диаментные течи,

Чахнет хвоя, рапсоды пеют,

Мы в плену у торжественной речи.


Лейте, лейте, менады, скорей

Хладный брют, голубые араки

Во фарфор, сколь эпирских царей

Увивают беленой сумраки.


Пусть юдицы о неге шелков

Траур носят и ею мелятся,

И, златяше свечами альков,

Плачут миррой, засим веселятся.


Одиннадцатый фрагмент


Хвое тусклой -- сребристая мгла,

Бархат свеч, ледяное мерцанье,

Антикварные боги стола,

Длите мирры и яств созерцанье.


Фей одесная мчит карусель,

Герцогинь ли, всенощно пеющих,

Иль царевен, меловых досель,

Брют из амфор холодных лиющих.


К ним склонимся, емины тая

И вино, и алмазные волки

Будут чуять юдиц остия,

Превиенные в темные шелки.


Тридцать второй фрагмент


Вновь сангины царевен темней

Свеч вифанских и емин у Марфы,

Ягомостей, бежавших теней,

Оры кутают в черные шарфы.


Где юдицы на пышных балах

Траур носят во снах Клитемнестры,

Мы с звездами о бледных челах

Предстоим, ах, молчите, оркестры.


Блещет хвоя иль тлятся шары

Золотыя, пусть щедро фиады

Воск лиют из ночной мишуры

И огнями червленые яды.

 

Яков Есепкин


Палимпсесты


Камерное молчание


Второй фрагмент


Пудры тусклые, локоны дев

И нафабренных ведьм перманенты,

Се пиры, их ли с неб оглядев,

Расточат ангелки диаменты.


Шелк совьется, лакеи уснут,

Станут мертвые плакать царевны,

И юродные к окнам прильнут

Венцианским, сех муки испевны.


Нас оплачут хотя бы во снах

Злые феи музык, где лепиры

Сеней райских тлеют в пламенах,

Озлачавших всенощные пиры.


Тринадцатый фрагмент


Ангел неба, летай высоко,

Отхлебнем золотого рейнвейна

Из амфор, чтоб кружиться легко,

Яко чайки, над водами Рейна.


Эти волны быстры и темны,

По две к Лете спешат, набегая,

Мы ль подобья граненой волны,

Миррой плачем, ей оды слагая.


И томительно выси горят,

В коих Ангел летит со Звездою,

И две мертвые чайки парят

Над незвездною млечной водою.


Девятнадцатый фрагмент


Хладность млечную кровью одной

Лишь сотмим – пусть гиад утешают

Нощно хоры теней, в ледяной

Свеч обрамнице пусть и ветшают.


Нас к Гекате слепые кроты

Уводили, пили мы отравы,

А и были камены пусты,

А юродные истинно правы.


И начинет гореть на столах

Мирра ночи со воском эфирным,

Где о наших каморных челах

Морок обручем тлеет порфирным.


Двадцать четвертый фрагмент


О свечницах Гиадам вести

И урочно беседы ночные,

Оглашать ли – кого не спасти,

Пить белены еще ледяные.


Виты барвой тенета ночей

И увиты мы черной каймою,

Во обрамниках темных свечей

Пироваем с Гекатой самою.


Лишь одне ангелочки белы

В сем роскошестве нетей возвестных,

И манят нас из тягостной мглы

Всечадящих брегов неизвестных.


Двадцать седьмой фрагмент


Терпсихора балетки дарит

Юным дивам, влюбленным в порфирность,

Как она и чудесно горит,

А химерам ли суща эфирность.


Царской оперы столь высока,

Крыша мира на ярусы ниже,

Во кровавом резье ангелка

Чая, станем хоть к небесем ближе.


И алеются дивно, гляни,

Фижмы граций на млечной целине,

И тлеют хоровые огни,

Где лишь волки бегут по лепнине.


Тридцатый фрагмент


И еще небы цветь прелиют,

И еще сладкогласы гиады,

Нас чудесною миррой виют,

Ночь нежна и пьяны вертограды.


Яд в лафитниках паки незрим,

Яства дивны и хлебы всепышны,

Мы с Эребом одесно царим

И вдыхаем оцветники Вишны.


Это сон лишь, томительный плен

Сна мирского, о коем увились

Чада цветию черных белен,

Чтоб во мраморе ангели бились.


Тридцать девятый фрагмент


В мертвом золоте сводность палат

И становится желтым златое,

Чтили нас Вифлеем и Элат,

Ан Вселенная – место пустое.


Ночники сеннаарских цветниц

Ловят чадры июльских расцветок,

Нежный мелос асийских цевниц

Тихо льется на фижмы серветок.


И царевны порфировых нег

Вновь бегут, аще мгла пировает,

Где лишь слотный пиитерский снег

Наши рамена желтью свивает.


У Гекаты


Первый фрагмент


Алигъери, небесность взерцай,

Нашу черную с кровью небесность,

И любовь аонид восклицай,

Им урочна однем бессловесность.


Но еще хоть в томительном сне

Мы застелим цветами кровати,

Прекричим о хлебах и вине

И во барве начнем пировати.


И тогда к нам слетят ангелки

Тронно чествовать неб именины,

Чтоб сокрасить, зане высоки,

Этой цветью кровавой лепнины.


Тринадцатый фрагмент


Аще одницы ночи бледны,

Сколь без нас оды мира неполны,

Вей, Урания, дев ложесны

Звездным шелком, се – млечные волны.


Пусть биются и плещут у врат

Дивных царств, и харит устрашают,

И венечья, к карату карат,

Золотых меловниц украшают.


Станет чаша Грааля темнеть

И вишневою мглой преливаться,

Мы тогда и начнем пламенеть

О шелках и звездами свиваться.


Семнадцатый фрагмент


Источили обсиды кроты,

Черный мрамор, собитый звездами,

Гоев ночи украсит щиты,

Пусть июльскими бредят садами.


Ах, равно, лишь под морок тенет

Их воидем, чтоб ночью упиться,

Нас заклятье колодниц минет,

Нам одесно дадут искупиться.


И превидите в нощном огне,

Всечарующем тусклые сады,

Как мраморность чадит на вине,

Как его нам подносят фиады.


Тридцать шестой фрагмент


Млечных сеней одесность пьянит

Фей Гекаты и спящих царевен,

Всяк юродный Вифанию мнит,

Сам Аид то всевесел, то гневен.


Во парчу и яркие шелка

Уберут бледных пленников царства,

Чернь, вижди, и юдоль высока,

И великие наши мытарства.


И Господе заставит в оклад

Неб цетрары под шелком червонным,

Яко ангели слоту рулад

Чают с воском пиров благовонным.


Пятьдесят седьмой фрагмент


Золотыя цевницы поют,

А не бал, но веселую тризну

Чинно правя, менады виют

Цветью тусклую нашу старизну.


Апронахи сие тяжелы,

Яко грозное смерти молчанье,

Оглядим со обрамниц столы,

Се кивоты, а се и прощанье.


Ах, сумрак еще тлится ночной,

Ах, еще мглу пеют меловницы,

Где и пали мы – с желтью свечной,

Выливая порфирность в цветницы.




· Дорогие читатели! Произведения Якова Есепкина изданы в России, США, Канаде, их можно приобрести в Интернете и элитарных книжных магазинах мира. Сейчас к изданию подготовлены книги «Сонник для Корделии», «Ars», «Эфемериды». Знакомьтесь с творчеством культового автора.


· Изданные книги Якова Есепкина: «Lacrimosa», «Космополис архаики» (первая и вторая части), «Порфирность», «Кривичские лотосы», «Траур по Клитемнестре», «Вакханки в серебре», «Хождения и пиры», «На смерть Цины».

 

Яков Есепкин


Палимпсесты


Кровь и воск


Тринадцатый фрагмент


Свечи красные нощно затлим,

Пусть царевны рисуют сангины,

Аще томных юдиц веселим,

Аще с нами лишь холод ангины.


Ах, не будут, не будут оне

Днесь шампанское пить и рейнвейны,

Совиваться в эйлатском огне,

Яко феи пиров темновейны.


Оглянемся и узрим – следят

Вновь за нами из морочных камор

И бисквитные халы ядят,

Воск червовый лияше на мрамор.


Двадцать пятый фрагмент


Темноокие феи пиров

Нас влекут к нимфоманкам и хвое,

Заточая в серебро шаров

Юных граций о млечном конвое.


Пламень тьмы антикварной, гори,

Огнь чудесный, легко возвивайся

И бессмертие юнам дари,

И эфирностью звезд упивайся.


Яд прельют иудицы на хлеб,

Торты черною миррой и вишней

Отслоят, чтоб властители неб

Пели гимн этой муке давнишней.


Сорок первый фрагмент


Торты дивные мускус взовьют

И арому никейскую, чая

Белых фей и весталок, снуют

Кои нощно, томясь и скучая.


Шелки черные их ли милы,

Цвет граната ль всемлечный охладен,

Ах, красавицы пира белы,

Затрапезный диавол неладен.


Славить будут вакханки престол

Неотмирный и хмель благовонный,

И тогда мы воссядем за стол,

Кровь лия на атрамент червонный.


Торты для Снегурочек


Третий фрагмент


Мрак парчовых гирлянд ссеребрим

Воском ночи, огонем зефирным,

А и мы ли чудесно горим,

Совиваясь мерцаньем эфирным.


Яд тийады в бисквитницы льют,

Им гризетки легко прекословят

И меж черных фарфоров снуют,

Для Снегурочек торты готовят.


Бархат мил диканчанкам пиров,

Гои дев учат славской кадрили –

Заточенных во трути шаров,

Кои юдицы нам и дарили.


Семнадцатый фрагмент


Святки медленно тают, волхвы

Со Звездою эйлатские свечи

Лишь претлят, на хлебницах канвы

Разлиются и черные течи.


Яко ужины эти влекут

Спящих фей и успенных царевен,

Полны битые кубки цикут,

Юдиц пир новолетен и древен.


Эвмениды шелками свили,

Как удавками, перси юнеток,

Лядвий мел и всезрят короли

В мертвых течах серебро монеток.


Двадцать девятый фрагмент


И лафитники мглой налием,

И пиры золотые преславим,

Ах, чаруй див белых, Вифлеем,

Их ли холодность миррой оплавим.


Под чудесною немы Звездой

Царствий млечных весталки и жрицы,

Диаментной увиты слюдой

И огнем ханукальным царицы.


Со алмазами феи тлеют,

Чая в снах антикварные яды,

Лишь очнутся – и воск излиют

В пировое начинье тийяды.


Сорок первый фрагмент


Мнемосина, чаруйся, чаруй

Юных див золотыми шелками,

Их воспомни, одесно пируй

С прелюбившими ночь ангелками.


И царевны еще веселы,

Жгут фарфор всеигристым шампанским,

Вновь ломятся у Тийи столы,

Мгле грозить сапогом ли гишпанским.


Ах, откупорим тьму и опять

Заточимся о елочном снеге,

И меловницы будут пеять

Снова нам во рождественской неге.

 

Яков Есепкин


Палимпсесты


Маскерады фей


Второй фрагмент


Маскерадная ночь аонид

И царевен златых обольщает,

Вновь чарует Эрата юнид,

Вновь бессмертие им обещает.


Мы и сами хмельны от шелков

Темных фей и небесных купажей,

И амфоры влекут ангелков,

И тийады бегут экипажей.


Что за маски на черных конях,

Яко боги уже недыханны,

И по лестницам в хвойных огнях

К нам спешат карнавальные Ханны.


Девятнадцатый фрагмент


Любят дивы серебряный мрак,

Бланманже и пирожные с вишней,

Совиньон ли, холодный арак

Нощно пьют и без емины лишней.


Это мгла антикварная тлит

Фей ваянья, се в черном вакханки,

Снег их тонкие шелки мелит,

Чудны сказки певцов колыханки.


И виллисы бледны о цветках

Бархатистых, юдиц обнимают,

Кольца прячут на ломких руках

И, танцуя, фарфоры сжимают.


Тридцать второй фрагмент


Марсий спит и кифары молчат,

Славен бархатник хвои червонной,

Эльфы темные фей заточат

В круге свеч, лейся, огнь благовонный.


Ах, старлетки о неге пиров,

Девы юные, грации хоров,

Мы бежим колдовских ли шаров

И виллис, и собитых фарфоров.


Мгла крюшонниц, десертные па

Серебристых теней и винтажи

Пировых – ночь яркая слепа,

Но чудесны ея бельэтажи.


Пятидесятый фрагмент


Вновь фиады хористок поят

И сверкают алмазные течи

Меж фарфоров, и эльфы таят

С алавастром хрустальные свечи.


Лишь путрамента цветь излием

В эти кубки и амфоры воев,

Нас огнями чаруй, Вифлеем,

Тусклой негою млечных сувоев.


И начинут лилеи цвести

О источенных ядом посудах,

И тогда нам дадут превести

Нить забвенья на битых сосудах.


Тени Лувра


Четвертый фрагмент


Август, август последний каждит,

Убирайте вино и хлебницы,

Ах, за нами ль Беллона следит,

Мимо славы летят колесницы.


Не до сех колоннад и порфир,

О звездах эльфы тянутся к чаше,

Формалин ли, небесный эфир

Мы пием, цвети чадной не зряше.


Вновь начиние полно цикут,

Нощь балует гиад опоенных,

И по черной иглице влекут

Нас юродицы в барвах тлеенных.


Седьмой фрагмент


Винодержные лозы темны,

СКоль оне и легко нависают,

Сколь русалок в обручье волны

От сатиров похмельных спасают.


Пьет Урарту июльскую цветь,

Славу небу дарит Византея,

Холмам дивным ея багроветь,

Но искать их – пустая затея.


И квадриги ночные летят

За чарующим вечность Микелем,

И юнеток еще обольстят

Феи Лувра, совитые хмелем.


Девятый фрагмент


Плачут миррою ангелы тьмы,

Равви кадиши тихо читает,

Это, Господе, мы, это мы,

Это нас небо с мглой сочетает.


Хороводы порфирных теней

Изо кубков пиют червопенных,

Мы и воска свечного нежней

В изголовье царевен успенных.


Иль всенощных певцов исцелят

Неб музыки – тогда превитые

Кровью свечи каморность востлят,

Тьму лия на столы золотые.


Шестнадцатый фрагмент


Черствый хлеб у Гекаты вкусней

Сдобы Рима и трюфелей венских,

Нас влекут хороводы теней

И скульптур со дорожий вселенских.


Ах, найти мы стремились давно

Под венечья небесной лепнины,

Лей, царица, златое вино,

Будем славить фийад именины.


Станем звездную млечность алкать,

Всеиюльские вишни лелеять

И еще их во мгле соискать,

И в небесности черной алеять.


Тридцать первый фрагмент


Нет чудесней эдемских цветниц,

Несть златее их цитрий и краше,

Тще ль искать всебелых меловниц,

Будем пить, в кубки ночь солияше.


Туне истинно речь ли, молчать,

Где отчитаны каддиши, царе,

На устах наших рдеет печать,

Мы пируем одне, Валтасаре.


Но лишь грозные одники неб

Увиют цветом ангельским стерни –

И порфирный точащийся хлеб

К ним взнесем, пламенея о терни.

 

Яков Есепкин


Палимпсесты


Мирра и воск


Первый фрагмент


Ночи ярусник див золотых

Локны тусклою пудрой овеет,

Чуден морок гирлянд извитых,

Пламень их лишь о мгле розовеет.


Сомерцайте, виньеты пиров,

Лейтесь, благостных одников речи,

Заточенных в остуду шаров,

Фей манят ли аромою свечи.


И тийяды сем воском прельют

Юных граций шелка и рамена,

Где хористки белые пеют

И диаментность пьет Мельпомена.


Седьмой фрагмент


Воск подсвечный в креманках тлеет,

Об алмазах царевны гадают,

И серебро Аид прелиет,

И обручницы дев соглядают.


Течно золото, басмовый хлеб

Окантован виньетами смирны,

Лейтесь, оды, на ярусы неб,

Мы одесно ли сами надмирны.


И лишь миррою темной столы

Чад со мертвыми потчуют львами,

И кадятся решетники мглы

С падом звезд, утаенных волхвами.


Четырнадцатый фрагмент


Над червницей свечей возлетим,

Ждут ли чад неотмирных у Гебы,

Яко пити и есть не хотим,

Соглядим хоть зефирные небы.


Это блеск Рождества, се и мы,

Чая ангелей, ночь преалкаем,

Вы отвергнетесь, косари тьмы,

Суе вам о Звезде потакаем.


И мерцают огони пиров,

И всехвальные оды лиются,

И за башнями снежных муров

С черной хвоей иудицы бьются.


Тридцать второй фрагмент


Спят русалочки, воск золотой

Преливая о сени эдемской,

Яко цитрии ночи, свитой

Несоимной Звездой вифлеемской.


Чудно феям ли в басмовом сне

Эльфов темных зефирную негу

Расточать, веселятся оне

Иль тоскуют по хвое и снегу.


Миррой ангели неб совиют

Балы эти, зерцая их с хоров,

Где вакханки серебро пиют

Из мерцающих битых фарфоров.


Сонники Эреба


Девятый фрагмент


Суе ангели плачут, оне

И не могут спасти оглашенных,

Феи неб во исчадном огне

Меж скульптур нас влекут сокрушенных.


Как еще сени Ада темны,

А всерайские своды лазорны,

Мы ль о хорах, Господь, взнесены,

Сколь высоки сие и узорны.


И подавные муки пречтут,

И хожденья гиады оплачут,

И венцы Парки нам исплетут,

В коих звезды июльские спрячут.


Семнадцатый фрагмент


Во кровавых обводках язмин

Плачет миррой, точатся фарфоры,

Несть фламандцам вина и емин,

Темнокрасные в цвети амфоры.


Нам букетники млечных лилей

Уготовили ночи царицы,

Остия их и лядвий белей,

Круг арому взвивают корицы.


И барочная сводность пуста,

И несносны блядей променады,

И чаруют исцветье холста

Присноогненных царств колоннады.


Двадцать девятый фрагмент


Сонмы битых скульптурниц лиют

Злать холодную, млечную слоту,

Ангелки ли утешно пеют,

Расточая во сны озолоту.


Меловыя оне, посему

И дана им юдольная мрачность,

Тще ль юниды учились письму,

Бледным одницам суща призрачность.


Шелк асийский горит под рядном,

Юд увившим и гоев калечных,

И лишь феи в музее ночном

Соглядят пару статуй всемлечных.


Тридцать четвертый фрагмент


Грасс чудесную выльет арму

На свое осьмигранные парки,

Дышат негой сильфиды, кому

И свивать эти дивные арки.


Мы избавлены времени, столь

Наднебесная -- крыша ли мира,

Вновь летает пурпурная моль,

Ныне грации чают кумира.


Но испевны и музы, и сны,

И волшебные флейты увились

Нощной мглой, где еще взнесены

Ангелочки, где мы и убились.


Пятьдесят третий фрагмент


Днесь и присно мы в черном, гляни,

Сколь траурно с жасминами рдеем,

Се и тени во млечной терни,

Спи, юдоль, аще благости деем.


Овиет ночи цветь зеркала,

Воски Фрея затлит ледяные,

И тогда круг пустого стола

Соберутся восждать нас родные.


Ах, не плачьте, мы тихо стоим

За патиной мерцающей течи,

И по темным обводкам сеим

Злать лиют наши черные свечи.

 

Яков Есепкин


Палимпсесты


Мистерии Алмазного царства


Восьмой фрагмент


И на хвое серебро горит,

Ночи сонник всемлечен и ярок,

Пусть Цитерия эльфов мирит

С черным снегом и желтию арок.


Ах, волшебные темные сны,

Длитесь, длитесь, на вас уповаем,

И шелками царевн ложесны

Совием, и еще пироваем.


Нам венечья богини куют,

Черной желтию их отемняют,

И вакханки в серебре пеют,

Коих юдицы нощно сменяют.


Тринадцатый фрагмент


В темном блеске рождественский хор

Витых златом Снегурочек тает,

И дьяментами блещет фарфор,

И над хвоей одесность витает.


Чуден снег, ночеимных картен

Мгла светится всеяркой Звездою,

И царевны бегут веретен,

И поят их успенной водою.


Рамен белых мерцанье во снах

Эльфы чают, сияй, аонида,

Зри -- Циана о млечных волнах

Бьется вновь пред очами Аида.


Девятнадцатый фрагмент


О коньячных бисквитницах мгла

Нависает всехвойная, царе,

Вьется мускус над златом стола,

Пироваем и мы, Валтасаре.


Аще в матовой хвое горят

Див хрустальных белые рамена,

Пусть фиады легко воспарят

И откупорит ночь Мельпомена.


И начинут русалочки тлесть,

Пышность лядвий тисня кружевами,

И, белясь, их позволят овесть

Феи нег золотыми канвами.


Двадцать первый фрагмент


Из Алмазного царства Эол

Ветр борейский нашлет и сувои,

И в душистой аурнице смол

Расточится изысканность хвои.


Тусклых ярусов негой полны

Серебристые эльфы и гномы,

И Снегурочек томные сны,

Мглу всечая, следят астрономы.


Шелком Геба царевн увлечет,

Воск их персей холодных оплачет,

Где меж темных иглиц Звездочет

Бледных кукл от Урании прячет.


Соваянья с заколками


Седьмой фрагмент


Яства чудные к столам несут

Молодые наложницы Гебы,

Хвоя блещет, кого и спасут

Ангелочки, восдарствуя небы.


Ягомостей, Эрата, встречай,

Пусть звучат дифирамбы и оды,

Нимфоманок белых совращай

Иль томи, пусть хмелеют рапсоды.


Ах, и мы ль веселы, яко нег

Льется, льется арома вдоль камор,

И белит присно елочный снег

Темный наш всеувеченный мрамор.


Двадцать первый фрагмент


Жжет юдиц огнь всечерных шелков,

Траур им емин пышных милее,

Соваянья чаруют альков,

Юне всякой дарят по лилее.


Темной хвое гореть и гореть,

Что ж виллисы легко хороводят,

И царевен манят – умереть,

И обрядные песни заводят.


Феи бледные, танцы, венки,

Се январь иль цитрарии мая,

Где с чермами пеют ангелки,

Кольца, свитые кровью, взнимая.


Пятидесятый фрагмент


Ах, пиры, ах, чудесная мгла,

Золотыя царевны о шелках

Нас восждут и сидят круг стола

В диаментовых тусклых заколках.


К тем сангинам и как подойти,

Мы алмазною млечностью дышим,

От истечий лилейной желти

Юных граций не зрим и не слышим.


Яко вышло юдицам носить,

Веселясь, ядный траур и свечи,

Хоть бы станем их нощно гасить,

Кровь лия на дьяментные течи.



• Дорогие читатели! Произведения Якова Есепкина изданы в России, США, Канаде, их можно приобрести в Интернете и элитарных книжных магазинах мира. Сейчас к изданию подготовлены книги «Сонник для Корделии», «Ars», «Эфемериды». Знакомьтесь с творчеством культового автора.

• Изданные книги Якова Есепкина: «Lacrimosa», «Космополис архаики» (первая и вторая части), «Порфирность», «Кривичские лотосы», «Траур по Клитемнестре», «Вакханки в серебре», «Хождения и пиры», «На смерть Цины».

 

Яков Есепкин


Палимпсесты


Млечный цвет граната


Девятый фрагмент


Нощно станут зерцала сиять

И огни будут ровно клониться,

Яко суе к теням вопиять –

Время Божиим ангелам сниться.


Это мы ль во обрамниках мглы

Цветь лием, всепрощально сияя,

Нас ли эльфы садят за столы

И отравою потчуют, Ая.


Так лишь, может, иродицы мстят

Бледным юнам и принцам калечным,

И, ярясь, мимо замков летят,

Свитых цветом томительно млечным.


Тридцать второй фрагмент


Чермной цветью сангины виют

Аониды беспечные, нем ли

Пир колодниц, ах, дивно пеют

Хоры ангелов небесей, внемли.


Всё еще на букетники роз

Ниспадают асийские шелки,

И чаруются юны от грез,

И со ядом теряют иголки.


Мнемозина, иди и смотри,

Как в серебре иудицы бьются,

И о вретищах плачут цари,

Коим звездные оды поются.


Сорок первый фрагмент


Золотых меловниц голоса

Тонкий слух ангелков ублажают,

И чаруют еще небеса,

И царицам ночным угрожают.


Мы внимали их негу, следя

Грозовых перевалов теснины,

И пурпурного чая дождя,

Ограняли слезами лепнины.


Где и плач неботечных цевниц,

Звуки дивные северных песен,

И о блеске эдемских цветниц

Чудным скульптором хор их вознесен.


Пятидесятый фрагмент


И в божницах волошки горят,

Се обрядная тусклая цветность,

Премолчат ли, еще говорят

Фарисеи – мы чаем изветность.


А и сами во млечной смуге,

Под звездами на темной старизне,

Всё летим и летим по дуге

Ледяной к садом веющей тризне.


Яко агнцев с небесной тверди

И не видно чрез горние цвети,

Хоть взалкаем ко Богу: следи,

Как всенощно мы тлеем о нети.


Пятьдесят девятый фрагмент


Холодна ль ночь асийских цветов,

Мы ли вспеты самой Прозерпеной,

Се – колодницы с нитями ртов

Под юродной затекшейся пеной.


Может, бросят еще ангелки

Хлебы им со своей верхотуры,

Мы у Ид на помине легки,

Мы временные тоже скульптуры.


И Господь преглядит, преглядит,

Восточась из цветниц несомерных,

Как полеты валькирий следит

Ангел снов меж скульптур эфемерных.


Соваяния


Второй фрагмент


Яко вретища в звездах темны,

Минем падшую суе Отчизну

И явим фаворитам Луны

Присномлечную с желтью старизну.


Внемли, внемли пеянье цевниц,

Мы одесно сейчас пироваем

Во смуге несомерных цветниц

И осповники звезд не скрываем.


Лавр гранатовой тьмой ли увьют,

Дафны шелки и яства излишни

Столам ночи, о коих лиют

Нимфы злато на черные вишни.


Тринадцатый фрагмент


Золотое вино прегорчит,

А одно веселятся гиады,

Ангел неба юдольно молчит,

Феб ли алчет садовой услады.


И зачем нас хотят упоить

Сонмы этих альковниц успенных,

Тьму Гекаты еще растроить

Не могли чаш владетели пенных.


Мы, Господе, безмолвно стоим,

Не пием и веселья не чаем,

И в перстах мирру ночи таим,

И скульптурных юнеток прельщаем.


Тридцать второй фрагмент


Тусклой пудрою мгла овиет

Ночь фамильную, снов пировые,

И тогда из кровавых виньет

Соточимся, как будто живые.


Стол июльский нещадно горит,

Помнит наши юдоль именины,

Барвой сей налиен лазурит,

О фарфорах точатся кармины.


Ах, вседенно пылают оне,

Где лишь темные эльфы пируют,

И сукровицей вишен в огне

Изваянья немые чаруют.

 

Яков Есепкин


Палимпсесты


Ночи у Аида


Пятый фрагмент


Оторочен звездами покров

Млечной антики, плачут рапсоды,

Пьют валькирии негу пиров

И лиются кримозные оды.


Се, зерцаете, юдольно молчат

Ныне одницы, емины стынут,

Аще юдиц волхвы соличат,

Эльфы темные ль смертников минут.


И уже не пеют ангелки,

И незвездная тлится холодность,

Где разбилась, разбилась в куски

Неб порфирных точеная сводность.


Четырнадцатый фрагмент


Мы ль у Гестии дивно гостим,

Рею слышим, чаруя Аида,

Уходить из пиров не хотим,

И надмирно сияет Ирида.


Хлебы темные дивы несут

К озлаченым столам, на фарфоры

Льется ночь, ах, царей ли спасут

Пламена, кои цветили Оры.


Ах, мгновенье, замри, этих нег

Дождались мы одесно, воскресни,

Тень Эдема, где траурный снег

Жжет меловниц холодные песни.


Девятнадцатый фрагмент


Рождество, новолетия блеск,

Снег на арках, венечные своды,

Се мистерия, се и бурлеск,

Но бессмертием дышат рапсоды.


Меж колонниц вакханки мелькнут

И дворцовый избудется траур,

И с тенями царевны уснут

В картонажах и млечности аур.


Ах, продлитесь, земные пиры,

Мы ль чудесную мглу не воспели,

Пусть лиют чрез огонь мишуры

Нимфы цветь из горящей купели.


Тридцать четвертый фрагмент


На сангины лиется арма

Вин чудесных и ангельских брашен,

Мы во красном, немолвствуй, Чума,

Нам твой мрак за Аидом не страшен.


Яствий дивных ко столам внести,

Это празднество Дафна почтила,

Что и мгла, ей ли барвы плести,

Сколь решетницы ночь воплотила.


Будут глорию петь ангелки

Всем забвенным о мраморной цвети,

И лавровые с чернью венки

Нам собросят плеяды из нети.


Сны мертвых царевен


Второй фрагмент


Дивы юные, в темных мурах

Заточит вас холодная млечность,

Пейте ж негу, таясь о шарах

Золотых, пойте нашу калечность.


Как чудесно сверкают оне,

Как горят наднебесной золотой,

Сонмы граций взыскуют к весне

И чаруются млечною слотой.


Будут феи ночные следить

Хороводы русалок успенных,

И Снегурочек томных студить,

Воск из кубков лия мертвопенных.


Девятый фрагмент


Сомерцай, бледных граций альков,

Лона тусклые шелком червонным

Вей о ночи, се ночь цветников

Под зефирным огнем благовонным.


Ханукальные свечки тлеют,

Их ли эльфам гасить кружевами

Дев нагих, пусть вакханки лиют

На бисквиты серебро с тенями.


Эти столы и мы отеним

Звездным хладом, серебряной цветью,

Яко небами пламень храним,

Не возжегший мосты к Новолетью.


Четырнадцатый фрагмент


Во басмовых шарах заточит

Дивных юн всехмельная Эрата,

И царевен любви научит,

Им рифмовник явит из карата.


Негой, негой сумрачной полны

Золотыя виньетки и свечи,

Лишь менады о хвое бледны,

Лишь и тусклы алмазные течи.


И на хорах пеют ангелки

Неотмирные оды, зерцая

Сколь чудесные феи легки,

Сколь виются оне, премерцая.


Двадцать седьмой фрагмент


Се Никейского царства арма,

Се высокий Эпир застилает

Негой шелки, Эгина сама

В огневейном фарфоре пылает.


Восточайся, одесность, лети

К нашим темным рождественским столам,

Диаментами неба цвети,

Наущай петь юнеток Эолам.


Пусть алмазным огнем увиет

Царь Аид цветь порфирного хлеба,

Где на ярусы ночи лиет

Мглу серебра всехвойного Геба.

 

Яков Есепкин


Палимпсесты


Ночь цветников


Третий фрагмент


Стены яркие мглой востемним,

Присновечной незвездностью камор,

Всяк успенный Аидом гоним,

Лей, юдоль, нетей слоту на мрамор.


Аще время цетрарам пылать,

Яко нощно мы идем скитаться,

Пусть обсиды распишут под злать,

Ей одной с миррой неб сочетаться.


И начнут бальзамины темниц

Истекать млечным воском эфирным,

И затлится остудность цветниц

Лишь свечением нашим порфирным.


Одиннадцатый фрагмент


Не за нами ль о цвети летят

Гончаки по июльским лепнинам,

Феи ночи спасти ли хотят

Бледных агнцев ко их именинам.


Отвернулась Геката – и вот

Нет надежды к юродным склониться,

Васильками источен кивот,

Мы с блядями не будем цениться.


Капители ночные темны,

Се, увидеть не чаем Париж мы,

И тянут нам в цветочные сны

Иды остья и черные фижмы.


Двадцатый фрагмент


Лей, Урания, слотную мглу,

Ангелки пусть еще возлетают,

Расточая каменам хвалу,

Неб альбомы царевны листают.


Сколь щедрые пиры истеклись,

Яко вишни столы оцветили,

Со камор возалкаем: белись,

Кто в черни, мглы кого и почтили.


Нас ли небеси черные зрят,

Всетоскуя о мертвых Эолах,

Где порфирные вишни горят

На затекшихся кровию столах.


Двадцать восьмой фрагмент


Дионисии, время пеять

И немолчных камен сторониться,

В фижмах сем и цветках вопиять,

Меж иродиц на хорах темниться.


Не скульптурам урочно письмо,

Сон и негу виньет мы избыли,

Нас бессмертие пело само,

Наши муки и вдовы забыли.


А еще восхотят феи неб

Пресладиться, лишь одников чая –

И пурпурный им вынесем хлеб,

Цвет бессмертный и мглу излучая.


Сны антикварных богов


Восьмой фрагмент


Шелком темным юдиц обовьют

Белоснежки и грации пира,

Пусть оне меж фарфоров снуют,

Удивляют гостей из Эпира.


Яко скульпторы немы и речь

Боле некому, одницы, славьте

Фей златых и чудесных, сиречь

Королевен, их лядвия плавьте.


Нет прекраснее див и белей,

Туне Иды серебро мешают

В пышный хлеб и червицей лилей

Торты, взбитые мглой, украшают.


Восемнадцатый фрагмент


Королевские гербы мрачны,

Спят глашатаи вечных терзаний,

Ах, одне ль фавориты Луны

Неотмирных бегут истязаний.


От юродивых суе бежать,

Нас догонит веретищей смурность,

Королев ли седых ублажать

Их пажам, всеклянущим амурность.


Что и траур юдицам носить

По каменам и принцам наследным,

Аще феи сбежались – гасить

Шелки черные пламенем бледным.


Пятидесятый фрагмент


Иль парчовые фижмы горят

На мелованных чреслах юнеток,

Цины бледные локны дарят

Вещунам и серебро монеток.


Ягомости, алмазные фри

Лишь диамент пиют и эфирность,

Се бисквиты с отравой внутри

И конфетницы – где их зефирность.


И манят антикварных богов

То ли шлейфы, то ль перси нежные,

И следят из пустых четвергов

За царевнами гномы блажные.

 

Яков Есепкин


Палимпсесты


Одницам


Одиннадцатый фрагмент


Август благостный сонно тлеет,

Залы дышат исчадием цвети,

Восточимся из темных виньет,

Нас ли помнят оцветшие нети.


Станут фурии бить зеркала,

Тесьмы будут вести ледяные,

И опять круг пустого стола

Соберутся во снах юродные.


Зри, колодницы, алча цикут,

Мажут халы сем воском нетечным,

И со цветью влекут нас, влекут

По тлеющим цетрарам всемлечным.


Пятнадцатый фрагмент


Ах, всетронного золота хлад

Совиет нас и в тусклых зеленях,

Чая горних одесных рулад,

Мы у Бога ль сидим на коленях.


Звери ночи терзают альков,

Нет участия к цвета лишенным,

Ах, от мраморных этих волков

Не спастись, не спастись оглашенным.


Ты боялась погони, смотри ж,

Как младенцам несут подаянья,

Как и зло одевает Париж

Темной барвою нимф соваянья.


Восемнадцатый фрагмент


Битых мглою скульптурниц темней

Пировые Асийского царства,

И царевны белы, и теней

Ярок шелк, сим и вишни – лекарства.


Ведьм напудренных сонм преследи

Золотая Геката-царица,

Мы бежим, а оне впереди,

С вей летит перманент ли, корица.


Яко бледные наши виски

Миррой ночи убийцы помажут,

Лишь тогда Богу неб ангелки

О мучениях агнцев расскажут.


Двадцатый фрагмент


Из цветниц источается тьма,

Дышит август роскошеством тленным,

Господь-Бог, иль сошли мы с ума,

Не внимаем ночам восхваленным.


Преявимся о млечных звездах,

Нам пасхалы затеплят Гияды,

Мы алкали белену в садах,

Пусть губители чествуют яды.


И букетники мглой сотекут,

Где черствились хлебы золотые,

И архангелы смерти рекут:

Лишь оне и были всесвятые.


Свечи и перманенты


Второй фрагмент


Се полеты валькирий в ночных

Тусклых небесех, Геба-царица,

Даждь не хлеба – свечей ледяных,

Где емины твое и корица.


Ветходержный фаянс отемним

Не звездами, а черною слотой,

Яко втуне бессмертие мним,

Ид соявим хотя под золотой.


И тогда с хоров нас различат

Эльфы темные, цветность взнимая,

И превидит Господь, как влачат

Мертвых агнцев о пурпуре мая.


Девятый фрагмент


Золотыя виньетки столы

Оведут, нощь восцветит лепнины,

И начнем, яко дивно целы,

Отмечать в цвете чар именины.


Расточайся небесной армой,

Славоимный июль, мы угодны

Розе мира, всяк сведен каймой

Именинной, а Иды бесплодны.


Пресмотри, по виньетам бегут

Змейки мирры и чермные течи,

И возбитость емин берегут,

Цветь лияше, каморные свечи.


Одиннадцатый фрагмент


Нам затворницы ночи цветы

Сонесут о незвездности камор,

Хватит ярусам неб высоты,

Аще в царствах немолвствует мрамор.


Но иные царевны влекут

Бледных юношей, се и винтажи,

Тронный шелк, се и дивно рекут

Чтицы од, и горят бельэтажи.


Это грации ль опер, лучась,

К хорам Гебы взвивают кармины

И скульптурность, где мглой преточась,

Наших камор тлеют бальзамины.


Двадцать девятый фрагмент


Мел гортензий укутала мгла,

Август выбил звездами аллеи,

Чаша дней, Александр, тяжела,

А легки Моргианы и Леи.


Это пир или тризна, каких

Не хватает урочеств бестенным

Феям снов, мы и чаем лишь их,

Чтобы тлесть, мишурой исплетенным.


И сапфирных дворцовых шелков

Тяжела кисея превитая,

И всенощно пылает альков

Мертвых див – се юдоль золотая.


Пятьдесят седьмой фрагмент


Лей, Эреб, слотный морок, виньет

Чуден блеск, меловые цевницы

Плачут нежно и нощность виет

Свой узор, и всещедры хлебницы.


О скульптурах юнетки, следи,

Негу чают, перил с диаментом

Не касаясь, бегут впереди

Герцогинь под ярким перманентом.


Ах, навеет ли сон золотой

Нам безумец, чтоб цветью увиться,

Где на ярусник ночи пустой

Мрак летит, в коем должно убиться.

 

Яков Есепкин


Палимпсесты


Оры и Волшебная флейта


Четырнадцатый фрагмент


И совитые миррой шары

Вновь на колких ветвях золотятся,

Ель тлеет под канвой мишуры,

Гномы тусклые ею цветятся.


Ах, Цитера-богиня, узри,

Как всемлечные блещут сувои,

О смарагдах чудесных гори,

Расточайся во таинстве хвои.


Станут юные феи взвивать

Ночи благостной яркие свечи,

И с тенями начнем пировать,

Восклицая жемчужные течи.


Шестнадцатый фрагмент


Гномы снежною пылью фарфор

Обовьют и Снегурочки, тая,

Из Эолии ветреных Ор

Будут ждать, календари листая.


Огнь конфетниц чарует столы,

Под хлебами начиние тлеет,

Всебелятся младые юлы,

Кто сейчас им отравы жалеет.


И Моцарт с нами яды пиет,

Локны бросив на веер кримозный,

И волшебная флейта лиет

Мелос темный в туман белорозный.


Двадцать восьмой фрагмент


Тает мирра флиунтских свечей,

Эфемерны и сны астрономов,

Леворуких зовут палачей

Ко вечерям и бархатных гномов.


Тон царевен идет к парикам

Герцогинь ли, невинных монашек,

Мел отравы союзен шелкам,

Пейте, Цины, из ангельских чашек.


И смущают десерты юнид,

Бланманже и пирожные в неге

Антикварной, и яд эвменид

Разлиется на елочном снеге.


Сангины с чернью


Одиннадцатый фрагмент


И опять лишь юдицы снуют

Меж фарфора и чаш златопенных,

И диамент больной прелиют

На сангины царевен успенных.


Гасят хвою властители тьмы,

Фей серебряных, яко шелками,

Овиют формалином, Чумы

Несть на домы их – пляшут с волками.


И манят антикваров столы

Тьмой конфетниц, завернутых в яды,

И о черных шелках веселы

Нас травившие нощно гияды.


Двадцать пятый фрагмент


Шелест ночи, Цитера, внимай,

Что зерцают иные богини,

Яко цветится елочный май

И шампанское пьют ворогини.


Письма темные слал нам четверг,

Хвоя жгла морок басмовых камор,

Но, следи, о лилеях изверг

Пишет кровию глину и мрамор.


Где легки соваянья белых

И успенных флейтисток, виются

Шелки черные юдиц презлых

И амфоры с отравою бьются.


Пятьдесят первый фрагмент


Хвоя вновь будуары пьянит,

Черных свеч и решетников узы

Жжет серебром, альбомы темнит

И сангины блюстителей Музы.


Сны меловниц чудовищ полны

Иль Звезда в них одесно блистает,

Жизнь есть сон, что рапсоды темны,

Аще елочный снег и не тает.


И начинут юдицы гасить

Нощно свечки всецарственных аур,

И, легко веселясь, преносить

С беломлечными шелками траур.

 

Яков Есепкин


Палимпсесты


Отравленные яблоки гномов


Седьмой фрагмент


Мглу, Цитера-богиня, чаруй,

Флердоранж восплетай озолотой,

И с тийадами нощно пируй,

И чаруйся афинскою слотой.


Пусть горят огнем течным шары

И гирлянды, пусть нежатся Оры

И всеславят ночные пиры,

Заточая одесность в фарфоры.


Гои сядут за эти столы,

Чая шелки младых нимфоманок,

И царевны пребудут белы,

Тьму лияше из млечных креманок.


Тринадцатый фрагмент


Юных фей восковые шары

Заточат и холодных русалок,

И совьются в огнях мишуры,

Тая, локны хрустальных гадалок.


Иль вакханки серебро лиют

На чудесных пипах и коварных,

Вновь трюфели и пенистый брют

О столах взнесены антикварных.


Лишь нимфетки устанут зерцать

Шелк царевен, сребристые течи,

Меж бисквитниц начнут премерцать

С хвоей миррою витые свечи.


Двадцать девятый фрагмент


Святки, святки, Урания, вей

Млечной пудрой седых астрономов,

Чресл нимфеток и лон розовей

Отравленные яблоки гномов.


Шелки смяты и фижмы сняты,

Мгла искрится за снежною грудой,

Сны отравой и тьмой налиты,

Плачут феи над битой посудой.


Се начинье трюфельных пиров,

Се конфетницы с зимнею вишней,

Се и мы о золоте шаров –

Юдиц чаем и муки давнишней.


Сангины с тортами


Первый фрагмент


Именинные торты взобьют

Чермным кремом юдицы хмельные,

И пирующих див увиют

Цветом лилий герольды ночные.


Иль флиунтские млечны столы,

Иль наполнены ядом креманки,

Где одне лишь царевны белы

И одне веселы нимфоманки.


Хвои терпкость воспоит альков

О немирном огне благовонном,

И под мглою златых ободков

Соявятся химеры в червонном.


Десятый фрагмент


Красной злати не будет и ель

Утемнится, погаснет атрамент,

И со гостий слетит черный хмель,

Вспомнят юны кровавый диамент.


Мы ли чаяли хладных сангин

И небес, и огня золотого,

Ид бежали и вечных ангин,

Пресвятое лелеяли Слово.


Аще истинно суе молчать

И юдицы легко хороводят,

В пир зайдем, чтоб хотя воскричать,

Как и мертвых царевен изводят.


Двадцать седьмой фрагмент


Торты белые с нежной армой,

Вишен дивных канва черневая,

Ах, и мы яд пием за Чумой,

Слави морок, юдоль грозовая.


Эти чермные шелки идут

Удушенным царевнам Эпира,

Их обручницы злые блюдут

В нетях мраморных вечного пира.


Хоть из дальних асийских брегов

Иль холодной Эолии спящей

Прелием тусклый мрак четвергов

Над всемлечною хвоей горящей.

 

Яков Есепкин


Палимпсесты


Песни меловниц


Третий фрагмент


Идофея волной поманит,

Меловницы оплачут сувои,

И золотность шары претиснит,

И Сирены вспоют нам из хвои.


Неотмирная черная цветь

Волн борейских, чаруй соваянья,

Хоть бы мытарям неба ответь,

Хоть бы жертвуй им холод сиянья.


Но безмолвно плеяды горят

И снега над венечием тлеют,

Где маруты с цветками парят

И жар-птицы во слоте алеют.


Семнадцатый фрагмент


В кубки чермные ночь солила

Цвет граната и тусклую млечность,

Иудицы сидят круг стола,

Пьют одесно за нашу калечность.


Биты сеи начиния мглой,

А и воям оне лишь угодны,

Мы ли вспеты Беллоной самой

И навеки, навеки свободны.


Зри, богиня, литые щиты

Со кровавым остьем и тенями,

Где мы барвою черной свиты

Под небес ледяными огнями.


Двадцать восьмой фрагмент


У Калипсо еще погостим,

Сладок острова плен, мы и сами

Волн бежать и чудес не хотим,

Дышит море ль Сирен голосами.


И куда возвращаться, куда,

Млечный путь указуют плеяды,

Но темна юровая Звезда,

А под ней веселятся гияды.


Славу будут меловницы петь

Всем почившим в нисане цветущем,

Лишь тогда и дадут нам успеть

Об осповнике, чернью тлеющем.


Тридцать четвертый фрагмент


Алкиона подскажет ли нам,

Где яркая золота сочится

Чрез всенощность и дарствует снам

Огнь зимы, коя ныне случится.


Перевиты хлебницы тесьмой,

На русалках виньеты блистают,

И лепнина окована тьмой,

И Щелкунчики с хоров слетают.


Ах, молчи, вековая тоска,

Озлачают пусть Райанон снеги

И юдоль будет присно ярка

Во сияньи чарующей неги.


Сангины и вишни


Первый фрагмент


Над сангинами -- чермная течь,

Аще красным лишь мы и писали,

Будем немостью вершников жечь,

Суе нас ангелочки спасали.


И опять хоры мглу прелиют,

В золотом веселятся менады,

И опять нас траурно виют

Сенью млечною царств колоннады.


Ах, то ангели неб, восточась,

Горних одниц внимают о цвети,

За какой мы стенаем, лучась

Темной слотой гранатовой нети.


Десятый фрагмент


Во креманках вишневый ли яд,

Знатны им антикварные столы,

Вновь ломятся оне у гияд,

Нас хлебницы манят и фиолы.


Где, Рудольфи, чернила твое,

Где письмо со фамильной виньетой,

Увершай, толока, питие,

Мы забвенны и Богом, и Летой.


Но хромые обручники злы

И несут колченогие панны

Темных вишен кутью на столы

Золотыя с червицею манны.


Двадцать первый фрагмент


Соведут нас виньетою тьмы,

Украсят апронахи звездами,

И с обводками течной сурьмы

Всеблагими поидем садами.


Не владетелям нощных пиров

Тайно плакать о шелках червонных,

Хоть бы зрите белену юров

Меж фарфора и смирн благовонных.


И пеют фарисеи одне

Яства августа, цветью чадною

Всё ведут и ведут нас в огне,

Мглу кадяше сурьмой ледяною.


Двадцать седьмой фрагмент


Нощно станут герольды кричать

И оставим чертоги златые,

Се юдольности рдится печать,

Не реките – оне лжесвятые.


Сех глашатаев тьмы ли найдут

Ангелки, одесные владыки,

Диаменты к их ликам идут,

Слух всегорний их тешат музыки.


Лишь бессмертия ветхий эфир

Источат жрицы нег Терпсихоры,

Нас тогда о золоте порфир

Соявят небомлечные хоры.


Сорок второй фрагмент


Розы Асии негу лиют

Для отроков иных, буде лишни

Мы сейчас, пусть камены пиют

Барву неб и нектары из вишни.


Пресвятых не спасти, не спасти,

Нощно им о пасхалах томиться

И молчать во юродной желти,

А не Идам над семи глумиться.


Будет август веселие петь,

Будут миррою чела сотечны,

И тогда положат нам успеть –

Яко в небах скульптуры увечны.